Голова бога (Приазовский репортаж)

Команда надежная, не выдаст, но вот зачем на душу брать такой грех?.. Время ждало. Наконец, набросав зигзаг чайки над парусом, юноша аккуратно спрятал карандаш, закрыл блокнот, сказал как бы никому:

— Уездное попечительство о народной трезвости было бы очень опечалено, узнав, что в добавок к местному вину, самогону и водке, на наше побережье пребывает и заморское зелье.

Уездное попечительство состояло из «синих чулочниц», преимущественно престарелых или некрасивых дам, кои собирались два раза в неделю, дабы попить чаю и посетовать на глупых мужланов. Пиком их деятельности был заказ и раздача листовок о вреде алкоголя. С этим сборищем в городе никто не считался, а городничий так и вовсе брал их на смех.

Об этом знал капитан, и вряд ли не помнил его собеседник. Потому, — заключал капитан, — парню есть что сказать еще.

И он был прав.

— Но Спаситель наш вином не брезговал, яства вкушал, следовательно, еда и вино есть дар Божий. И дело лишь в умеренности. Чрезмерное пьянство грех, как и чрезмерное обжорство.

— Истинно так, — кивнул капитан.

— Да и жить как-то надо.

— Святая правда.

Юноша помолчал, и после раздумий продолжил:

— Всякому свое… Мне нет дела до вина, но пару недель назад к вам обращался мой знакомый. Господин Ситнев. Невысокий такой господинчик, с залысинами.

— Не припомню, — соврал капитан.

Стремление к покою требовало отрицать все даже полусомнительное. Однако же, спутать было невозможно — не так уж часто к капитану подходили совершенно неизвестные типусы, которые предлагали нечто рискованное, пусть и за большие деньги. Дело было не то чтоб невозможным, однако же, опасаясь подвоха, капитан связываться не стал…

— Я попытаюсь вам напомнить, — продолжил парень. — Он предложил вам переправить куда-то на запад некий груз. Ящик, размером где-то с чумацкую телегу. Ваша совесть чиста. Вы ему отказали, поскольку у вас был иной, живой груз на запад. Живой груз, смею заметить, меня совершеннейше не интересует.

— Ну, тогда, даже ежели человек этот здесь и был, а я его — спровадил, то каков с меня спрос?

— Никакого. Но господин этот мертв, и задолжал мне изрядно…

— Это только твоя беда.

— Конечно. Да только мне бы его вещички найти. Может, какое слово он обронил, а вы подобрали?..

Капитан затянулся и задумчиво покачал головой.

— Не припомню.

— Вы знаете, отчего он умер?

Капитану на то было ровно наплевать. Таков мир: ежеминутно кто-то умирает. Ни у кого жить вечно не получилось. Однако же из вежливости капитан пожал плечом:

— Ума не приложу.

— Его, как и Сократа погубило знание. Он слишком много знал.

Капитана едва заметно передернуло. Он знал одного Сократа — грека из Геническа. Тот спекулировал солью и рыбой и умер скверно. Неизвестные, дабы что-то выведать, пытали жестоко, засыпали в раны соль. По мнению капитана выходило, что юноша знал и причину смерти торговца, а также ведал о знакомстве капитана и покойника.

— Но я ничего не знаю.

— Вот и Сократ так говорил: «Я знаю, что ничего не знаю, но остальные и это не знают».

Нет, это было уж слишком. Что это он в глаза этим Сократом тычет? Намекает, что капитан тоже может кончить плохо?.. Зарезать его? А смысл? За ним появятся другие…

А что ему сказать?

С лысоватым беседа велась глазу на глаз, и будто бы команда не могла ее подслушать. Однако же, если у стен имелись уши, то от здешних камышей и вовсе следовало ожидать любой подлости…

— Я ничего особого не помню. Он просил отвезти ящик куда-то к Балаклаве.

— То мне ведомо.

— Тогда и говорить более не о чем…

— Значит, я пойду.

Юноша действительно поднялся на ноги и не спеша отправился к тропинке через камыши. На душе капитана скребли кошки. Причем это были не те маленькие милые кошечки, коих заводили купчихи, дабы заботится о них вместо детей. Душу царапал огромный черный камышовый кот — злая тварь, коя иногда встречается в азовских плавнях.

Плохо было так расставаться, оставалась нехорошая недосказанность. А юнец-то этот неизвестно кого приведет… Нет, надо было ему что-то сказать, что-то вспомнить. И на удивление что-то вспомнилось.

— Эй, хлопец!

Юноша остановился, но не обернулся.

— Твой знакомец раз ящик этот назвал «Головой Бога». Это что-то важное?..

— Возможно, — ответил юноша.

Он не обернулся, и потому понять, что было на его лице, было нельзя.

— И когда я спросил, откуда он обо мне узнал, твой приятель сказал, что меня присоветовал Цыганеныш. Слыхал о таком?

Уж лучше было бы это имя не произносить. Но промелькнула мыслишка, что, услышав это прозвище, юноша отступится. Продумать эту мысль капитан не успел, выпалил сгоряча, а слово, как водится, не воробей…

— Так-так… Смел ты, капитан. К тебе человек от самого Цыганеныша пришел, а ты ему смог отказать.

— Так ведь если бы сам Цыганеныш просил, или кто из его людей — я бы не отказал. А это ведь вовсе Приблуда был. Ведь так?

— Может, и так…

* * *