Голова быка

Первое сожжение Ворона датируется еще тринадцатым веком. Тогда толпа в маленькой горной деревушке решил, что чумы не станет, если не станет человека, который ее привел (то, что чума началась еще до прихода чужака в деревню уже не играло роли). И остальной мир подхватил: если убить Ворона до того, как он нашлет несчастье, все обойдется. Их называли живой смертью, похитителями удачи, бедой во плоти. Их сжигали, колесовали, отправляли на гильотину — не за преступления, а только за то, что им не повезло родиться. Гонения на Воронов продолжались шестьсот лет. Их почти не осталось, а немногие выжившие последовали примеру бродяг-йенишей и сбивались в таборы, готовые подняться в любой момент.

Предыдущий император запретил преследовать Воронов и восстановил их во многих гражданских правах, но это мало что изменило. Вороны все так же предпочитали жить обособленно, лишь немногие возвращались в общество, тем более открыто. А остальные люди все так же ненавидели их и, лишенные законной возможности для самообороны, боялись.

— Зачем вы меня сюда привезли? — спросила его леди Эвелин, перегнувшись через сиденье. В голосе ее зазвучала тревога.

Хотя все присутствующие уже поняли, куда попали по воле детектива, только леди Эвелин казалась испуганной. Наш внезапный водитель отнесся к пункту нашего назначения спокойно и теперь с дружелюбным любопытством разглядывал сероглазых людей в разноцветных одеждах, сновавших между шатрами. Об Эйзенхарте и говорить не стоило, тот, проигнорировав вопрос, открыл дверь автомобиля и закурил, вытянув ноги на пожухлой траве. Что касается меня, то у меня уже был опыт знакомства с Воронами, поэтому бояться мне было некого. Я взглянул на побелевшие пальцы, которыми леди Эвелин держалась за спинку передней скамьи и, повинуясь импульсу, накрыл ее ладонь своей.

— Не беспокойтесь, леди, — попытался я ее утешить, — даю слово, вам здесь ничего не грозит. На самом деле, все, что говорят от Воронах — не больше, чем суеверие, можете мне поверить.

Леди Эвелин благодарно сжала мою руку.

— Я верю, — улыбнулась она, хотя улыбка эта резко контрастировала с ее взглядом, полным страха и мрачной решимости. — но все же я хотела бы узнать, почему я здесь.

— В таборе живет человек, которому известно, где сейчас искать Хардли, — откликнулся Эйзенхарт. — Аматео! Я знаю, что ты рядом!

Говоря о Воронах, обыватель часто представляет себе синти, хотя схожего между этими двумя племенами мало: только кочевой образ жизни и иррациональная ненависть, которую испытывают к ним все остальные. На самом деле Вороны носят любую масть (хотя серый цвет и доминирует в их окрасе), но не спешат развеять этот предрассудок: после веков гонений им выгодно, чтобы их не узнавали. Светлая кожа, северные черты лица, — и данной им природой внешности достаточно, чтобы жители городов ничего не заподозрили. Серое оперение часто встречается среди Птиц, взять к примеру хоть Ястребов, Цапель или Сов, серым цветом глаз обладает большая часть населения северных островов, но, что самое главное, никто не ожидает, что вестник беды будет выглядеть как Джо-торговец, приезжающий в город раз в месяц на ярмарку. О нет, конокрады-синти, с их таинственными обычаями и странным языком, одетые вместо приличной одежды в вызывающе яркие тряпки, подходили на роль таинственного противника гораздо лучше.

Молодой мужчина, вышедший из-за деревьев позади машины, выглядел именно тем Вороном, которого представлял себе обыватель. Высокий и стройный, гибкий как ивовый прут, он обладал свойственной синти грацией и плавными, словно перетекающими движениями, но это была мягкость не танцора, а человека, с одинаковой легкостью способного как обчистить ваши карманы, так и перерезать вам горло. Длинные волосы, как их не носили уже больше века, были небрежно стянуты на затылке кожаным шнурком с керамическими бусинами, нитки бус лежали и поверх залатанной цветастой рубашки и старого армейского пальто со споротыми знаками различия. Этот человек был синти, но он был и Вороном тоже: на смуглом лице выделялись светлые серые глаза с тяжелым вороньим взглядом, заставлявшим задуматься о том, кто смотрел из них на тебя.

— Привет, бездушник, — поздоровался он с детективом, и в его устах это прозвучало не как оскорбление. — Чума, Канарейка и мастер Томас… ты специально подобрал такую странную компанию?

— Они сами, — отмахнулся Эйзенхарт. — Мне нужна помощь. Я хочу увидеться с Дочерью Ворона.

— Она вас ждет.

Я с удовольствием слез со скамьи, но был остановлен Вороном.

— Только двое, — предупредил он, — это не экскурсия. Бездушник и… леди Эвелин.

— Откуда вы знаете мое имя? — вскинула та голову.

Ворон весело ей подмигнул.

— Мы всегда знаем больше, чем следовало бы.

Леди Гринберг явно колебалась, думая, принимать или нет приглашение.

— Леди Эвелин, прошу вас. Мне нужно, чтобы вы пошли со мной, — попросил Эйзенхарт, подходя к ней.

— Зачем? — леди Эвелин не спешила брать предложенную им руку.

Мне эта идея не понравилась, поэтому, видя, как некомфортно леди Гринберг чувствует себя в присутствии Ворона, я поддержал ее вопрос: