Голова (Империя - 3)

Кнак тем временем энергично обрабатывал заграницу.

- Как бы у вас за границей, - кричал он дипломату, - не проглядели того нового духа, которым повеяло в Германии. Пангерманский союз{147} основан! Довольно Англии одной владычествовать над морями: император создает германский флот, как его предки создали армию.

- А вместе с ним и новых врагов, - дополнил иностранец и предостерегающе покачал головой.

Кнак же, вращая глазами, еще убежденнее:

- Пангерманский союз, для которого всякий патриот способен на любые жертвы, - удар кулаком в грудь, - сумеет в будущем воспрепятствовать такому банкротству национального достоинства, каким явилось прошлогоднее отклонение военных кредитов. Довольно торжествовать социал-демократии!

Здесь в разговор вмешался Толлебен. Никакой закон о социалистах уже не поможет. Толлебен требовал большего. Он видел спасение единственно в отмене всеобщего избирательного права, в государственном перевороте. Он так громко и решительно настаивал на государственном перевороте, как будто его устами заявляла о себе воля целого класса. Ланна не мог оставить без внимания заявление своего подчиненного. Но вместо ответа он шутя спросил Терра, какое бы это произвело впечатление.

- Очередь за вами, - сказала графиня Алиса, видя, что он колеблется. Все насторожились: молодой Ланна устремил тусклые глаза на сестру и ее загадочного соседа.

Терра несколько секунд не в силах был выдавить из себя тот смелый ответ, которого от него ждали; затем, подняв брови, с воодушевлением:

- Все пришли бы в восторг от такого мероприятия высочайшего повелителя. Отважный прыжок в бездну более, чем что бы то ни было, удовлетворяет эстетическое чувство.

Воодушевление, соединенное с почтительностью, - вот все, что можно было заметить у говорившего; однако слушатели казались смущенными и молчали; Толлебен с содроганием отодвинул свой стул от Терра.

Неожиданно для всех послышался голос молодого Ланна:

- Присоединяюсь к вашему мнению. - Он протянул бокал, чтобы чокнуться с Терра, который откликнулся с готовностью.

Статс-секретарь, оставив без внимания выпад сына, строго и решительно выпрямился. Он очень много и поспешно ел за обедом, и ему было полезно принять такое положение.

- Я готов скорее бросить все, - изрек он и отбросил десертную ложку, чем советовать его величеству резкую перемену политического курса. - Он перевел дух. - Наоборот, - продолжал он, - кто знает Европу, а мы, дипломаты, ее знаем, тому ясно, что известные, у нас еще не осуществленные, уступки требованиям демократического духа времени совершенно неизбежны и нам их тоже не миновать.

Толлебен оцепенел. В наступившей тишине графиня Альтгот кивком приказала слугам, чтобы они подождали с кофе и временно удалились. Графиня Ланна с легкой улыбкой, застывшей на губах, смотрела так пристально в глаза отцу, словно от чего-то предостерегала его. Он жонглировал фруктовым ножом и размышлял. Тут из полумрака соседней комнаты вынырнула и остановилась на пороге приоткрытой двери фигура сухощавого человека, одетого в черное; у него была седеющая голова, гладко выбритое лицо, острый нос, сжатые губы; правую руку он заложил за отворот сюртука, причем плечо сильно вздернулось, - а впрочем, не был ли старик горбат? Створка двери медленно раскрылась, вновь пришедший отвесил поклон с подозрительным и сердитым видом. Глазами ночной птицы он, сощурившись, всмотрелся в освещенный круг стола, склонился еще ниже, снова опустил веки и отступил назад: дверь за ним затворилась.

Ощутил ли граф Ланна его присутствие? Он изменил тон.

- Я ни в какой мере не собираюсь, - сказал он твердо, - посягать на существующий благодетельный порядок. - Он вполне успокоил слушателей. - Я чувствую в себе достаточно силы, чтобы остаться господином положения.

- И офицеры по-прежнему будут считаться высшим сословием? - поспешила удостовериться фрейлейн Кнак.

- Я хочу покорнейше просить о том же, - ввернул ее отец.

- "Вот мой надежнейший оплот". Эти слова его величества решают вопрос, - строго сказал статс-секретарь. - С другой стороны, - переходя к болтовне, - боже мой, неужели невозможно и предосудительно попытаться внушить поборникам новых идей уважение к нашему твердому, но суровому режиму? Нам бы следовало научиться представлять его миру в более гуманном свете, и мир был бы нам признателен.

- Революция во вкусах, - заметил иностранный дипломат, тонко улыбаясь.

Ланна тоже перешел на шутливый тон.

- Ну, не совсем. Дело попросту в...

- Оформлении, - подхватил промышленник Кнак.

Ланна наморщил лоб; он не знал такого слова, но постарался запомнить его.

- Этого недостаточно, - заметил он, обращаясь к Терра. - Культурные люди среди нас вправе ожидать большего.

- Так называемые культурные люди, - вмешался Толлебен, и по его тону можно было опасаться дерзости, но Ланна перебил его.

- К каковым и я причисляю себя, - вставил он резко. И снова обращаясь к Терра: - Мы еще потолкуем о моей системе. Я всегда считался с мнением интеллигентной молодежи. Может быть, в Либвальде? - прибавил он после краткого размышления.

Терра поклонился.