Голова (Империя - 3)

Император выпрямился и посмотрел в зеркало. Позади него и его красного мундира стоял бог. "Гений! Личность!" - бормотали вокруг. Столпившиеся зрители употребляли сверхчеловеческие усилия, чтобы быть замеченными его величеством. В этот миг подоспел Кнак. Лысый племянник оторвал его от чрезвычайно важных дел с депутатами, он задыхался, потому что очень быстро бежал и еще потому, что здесь дело было поважнее. Неслышно ступая, сильно покраснев от сдерживаемой одышки, Кнак протискивался вперед до тех пор, пока оба - император несколько сбоку, а депутат Терра прямо - не очутились непосредственно перед ним.

Депутат решил пустить в ход все средства, чтобы сосредоточить на себе высочайшее внимание; это видно было по его лицу, выражавшему железную волю.

- Ваше величество! - воскликнул он. - Германский император призван одержать победу над темными силами как того, так и этого мира, и притом без борьбы!

- Как так? - спросил император. Стремительный поворот, и он взглянул депутату прямо в глаза. - Что вы под этим подразумеваете? Объясните поскорей, в чем дело.

- Отмените смертную казнь!

- Как?

- Это ново, это действенно и современно, это обеспечивает успех. Пусть тогда кто-нибудь посмеет утверждать, будто ваше величество лелеет агрессивные планы. Даже самому отъявленному лжецу не удастся убедить мир в том, что вы желаете братоубийственной войны народов, вы, отменивший казнь даже для преступников!

Минутная растерянность - потом император сообразил. Он оглянулся: общее смятение. Он сообразил раньше других; мысль понравилась ему.

- Мысль не плохая, - сказал император. - Но попробуйте-ка разъяснить ее людям!

- Она на устах у всех. Правда, ее глубочайший смысл доступен только избранным... - Поклон, рука прижата к груди. - Вернее, только одному избраннику.

- Ах да, там было написано, что вы подкуплены англичанами, - сразу припомнил император. - Чепуха, я этому не верю.

Терра, содрогаясь с головы до ног, в последнем волевом усилии в виду цели:

- Я жду воздаяния только от бога. Я хочу иметь право почитать вас, ваше величество, как высшее, совершеннейшее орудие божие во всей истории человечества. Что такое Хаммураби, Моисей и даже... - Последнее имя не было произнесено. Новый волевой порыв, рука поднята вверх. - Ваше величество в мгновение ока становитесь гуманнейшим из монархов. При соответствующей пропаганде вас будут чтить как спасителя. Это ново, это действенно и современно, и это обеспечивает успех.

Его величество насупил брови:

- Что значит гуманнейшим?

- Истинная гуманность, политически рентабельная.

- А я было подумал - ложная.

Император оглянулся, нет ли у кого возражений.

- Вопрос проходит удивительно гладко, - произнес он сквозь зубы. Никто не протестует. Ну, мы еще с вами потолкуем.

Но у обер-адмирала Фишера все же зародилось сомнение:

- Народ искренне привязан к виселице.

- А мы его отвяжем, - решил император. - Я человек современного склада... Что вы смотрите на меня, Ланна? Разве я не смею быть человеком? Да, я человек, значит и со мной может что-нибудь случиться... Ах, позвольте!

Он испугался - чего? Заглянул еще раз всем в глаза, движения стали как у автомата, затем резко повернулся к Терра:

- Скажите, пожалуйста, значит, казнить никого нельзя, даже убийц? Безразлично, кого бы ни убили? Меня, например?.. Ага! Вот вы и попались. - С угрозой: - Хотели меня провести.

Но Терра отпрянул, словно перед ним разверзлась пышущая пламенем бездна. На лице ужас, нескладные руки умоляюще стиснуты.

- Я был поражен слепотой. Я богом отринутое чудовище! - с невыразимой мукой выдавил он.

- Верно, - сказал император. - Ну, успокойтесь. Хорошо, что я вовремя спохватился. - Обращаясь к окружающим: - Мне сразу показалось странным, как это дело легко налаживается. - Опять к Терра, уже со смехом: - Вот выкинул штуку! - Стоявшие в непосредственной близости засмеялись тоже. - Хотел отменить смертную казнь! Ловкий малый, только глуповат. - Удар по ляжкам, знак, что и стоящие поодаль могут смеяться, а затем сквозь смех: - Отменить смертную казнь! Террористы подумали бы, что я спятил. А если ты мне когда-нибудь дашь пощечину, Флеше? И тогда увильнешь от харакикирики?

Генерал-адъютант успокоил его величество на этот счет, и они вместе продолжали смеяться.

Терра, прикованному к полу, казалось, что он бежит и хохот, как внезапный морской прилив, настигает, опрокидывает его.

Громче всех звучал чей-то визгливый голосок: Толлебен. Он отбросил осторожность и смеялся. Что теперь может значить для него такой противник! Алисы не было видно. "Она даже посмеяться не захотела. Значит, всему конец". Вдруг его взгляд в борьбе за последние остатки человеческого достоинства наткнулся на лицо, серьезное как смерть и потому такое же желанное, как она. Лицо принадлежало Кнаку. Промышленник безмолвно кивнул ему, оба выбрались из толпы. Никто не препятствовал уходу Терра; ему стало ясно: смех царедворцев относился не к нему. Он относился к императору. Императору надлежало видеть их смех, как надлежало слышать из их уст слово: "Гений"! Они смеялись в поте лица своего.