Голова (Империя - 3)

Родители переглянулись, давая понять друг другу, что почва подготовлена. Мать сделала попытку:

- Имей в виду, об этом уже говорят. Мы не можем оставаться равнодушными.

- Хотя мы и полагаемся на твое благоразумие, - добавил отец.

Сын понял серьезность положения.

- Я живу не для людей, - заявил он с нарочитой твердостью.

- Жить наперекор им не так-то легко, - тем мягче заметил отец. - В особенности если им уже известно все то, что нам бы, собственно, следовало узнать первым. - Видя, что сын смущен, он заговорил тоном ласкового поучения: - Сын мой, вот тут у меня кое-какие документы, счета и прочее; надеюсь, они откроют тебе глаза на некую даму, которая, к сожалению, кажется, близка тебе?

Сын намеренно пропустил мимо ушей этот заботливый вопрос. Сестра сделала движение.

- Останься, Нора, - приказал отец. - Каждый из вас должен знать, когда другому грозит опасность.

- Я ничего не хочу знать, - пролепетала сестра в величайшем страхе за себя. Так как она растерянно уставилась на брата, тот решил, что она малодушно от него отрекается.

- Анонимные письма! - злобно выкрикнул он.

- Нет, счета, - возразил отец, - на фирменных бланках. Твоя, так сказать, нареченная сочла себя вправе делать долги от твоего имени. Суммы довольно значительные, но все же с бюджетом нашим она сообразуется. Она умеет приспособляться, - видно, особа опытная.

Этот намек переполнил чашу. Но сын чувствовал, что, пожалуй, перенес бы и его, если бы на лице сестры не было написано предательство. Под его ненавидящим взглядом она потеряла голову и залепетала:

- Ради бога, Клаус, она просто какая-то авантюристка!

- Это говорит твоя сестра, - подчеркнул отец.

Тогда сын вскочил со стула, остановился в решительной позе, лицо дергалось от бешенства, он готовился принять бой. Отец отмахнулся.

- Знаю, знаю. На будущий год ты получишь небольшое наследство, оплатишь им долги этой дамы и - в худшем случае - уедешь с ней. Но неужто ты рассчитываешь, что она станет ждать до тех пор?

Сын вздрогнул. Как они смеют! Мать и сестра встали из-за стола.

- И на этот счет у меня имеются сведения, притом с указанием имен, невозмутимо продолжал отец: - Я даже сомневаюсь, находится ли она еще здесь, в городе? Она была сегодня дома? Ты, надо полагать, справлялся?

Сыну стало дурно, он вцепился руками в стул. Мать, видя его смятение, сказала спокойно и манерно:

- Прямо невообразимо. Искательница приключений, и к тому же ни молодости, ни красоты.

Сестра чувствовала: "Надо все уладить, помочь ему любым способом".

- У всякого свой вкус, - смущенно сказала она, от смущения хихикая.

- Ну вот, мы по крайней мере узнали твой, - заметил отец, считая, что натиск имел успех и можно позволить себе насмешку.

Сын не удостоил сестру даже взглядом.

- При чем тут твои агентурные сведения, отец, когда для меня это вопрос жизни?

После чего у отца лицо приняло жалкое и пришибленное выражение. Мать, уверенная в своей правоте, протестующе покачала головой.

- Князь, ее муж, дурно обращался с ней! - воскликнул сын.

- Он не был ее мужем. И она, говорят, предпочла ему его кучера, возразила мать и, видя, что сын еле сдерживается, добавила: - Обсуди это с отцом! - А затем спокойно удалилась.

Сестра чувствовала себя отстраненной и потому тоже ушла, глаза ее были полны слез.

Отец сидел в выжидательной позе. Он склонил голову набок и разглядывал сына благожелательно, почти без всякого оттенка покровительства.

- Теперь мы одни, - сказал он наконец. - Почему не признать, что на этот раз мы сплоховали?

- Отец, клянусь тебе, что она с князем...

- А банкир, с которым она жила до того? А в промежутке между ними, Когда она выставляла себя напоказ в театрах-варьете? Но не это важно: одним больше - одним меньше. Вопрос в том, желаешь ли ты войти в жизнь со спутницей, которая, по всем данным, ближе к закату, чем к восходу?

- Неверно.

- Ты, видимо, считаешь ее невинным созданием?

- Она целомудренна по самой своей сути. Я это испытываю на себе.

Отец опустил голову, и улыбка потонула в усах. Он счел своевременным повысить тон.

- Ты хочешь, чтобы я пригрозил лишить тебя наследства? Неужто я должен прямо заявить, что не желаю быть обесчещенным и разоренным? - Эти резкие слова главным образом произвели впечатление на него самого; он встал и сказал, покраснев: - Мы, видимо, никогда не сговоримся.

- По твоей вине, отец.

Ожесточившееся лицо и нерешительно-протестующий тон разжалобили отца.

- Мы ведь друг другу нужны, - сказал он с ласковой строгостью.

- На что? Чтобы ты оскорблял меня в самом дорогом? - еще жестче ответил сын и при этом чувствовал: так и надо себя вести.

- Мы люди воспитанные, мы еще поймем друг друга.

- Может статься, никогда, - оборвал сын, только чтобы отделаться.

Отец жестом предостерег уходящего сына.

- За последствия отвечаешь ты один. Я стою на своем.

Но на самом деле ему пришлось сесть, у него подогнулись колени; с мукой на лице смотрел он, как сын, допятившись до двери, круто повернулся и исчез.