Голова моей Бени

– Ну ладно, иди развлекайся. И это, там из свеженьких недавно привезли Смирнову. Тридцать один годик девочке, красивая, ух! – приемщик улыбнулся, сжав руку в кулак, и мечтательно посмотрел на железную дверь. – Она третья слева, как войдёшь.

– Угу, понял. Мерси.

Я кивнул, избегая насмешливого взгляда приемщика, словно действительно был из «осквернителей», которого внезапно уличили в преступной страсти к останкам человеческим. Да, подыграл. А что ещё оставалось делать? Пусть уж лучше думает… то, что думает.

Войдя в хранилище, я оказался в царстве полумрака, хоть и включил свет первым делом – некоторые лампы почему-то не работали. Кругом царила тишина. Казалось, если с моего лба на пол упадет капелька пота, звук шлепка о кафельную плитку на полу будет прекрасно слышен. В дальнем углу стояли носилки, или кушетки, или как они там правильно называются, которые с колесиками для перевозки больных. Посередине хранилища стоял большой белый стол – вероятно, именно на нём патологоанатом «разделывал» пациентов. В другом углу, напротив того, в котором стояли каталки, был проход в следующую секцию хранилища, правда, какой смысл идти туда? Ну, по-крайней мере, сначала познакомимся с той самой дамочкой – молодой, красивой и дышащей свежестью, если верить приемщику.

– Давай уже найдём эту… как он сказал – Смирнову? Мне, кстати, тоже тридцать один годик, – проговорила Бени. – Алекс, достань меня, наконец!

– Сейчас, сейчас, не торопи события!

Поставив сумку на стол, я расстегнул молнию и достал Бени. Теперь следовало найти Смирнову. Пора убедиться в том, хороша ли она на самом деле, или у приемщика очень специфический вкус. Правда, внешность её не имела совершенно никакого значения…

Холодильники были размещены в три ряда. Я открыл третий слева, находящийся посередине, и почувствовал, как по спине побежали мурашки, а тестикулы стали чуточку меньше. Да, мне предстояло увидеть самый настоящий труп, будь он трижды неладен, и это, признаться, меня очень беспокоило, несмотря на мелодичную песенку, которую Бени мурлыкала себе под нос. Кажется, она чувствовала себя в своей тарелке, в отличие от твоего покорного слуги, мой дорогой читатель.

Я взялся руками за кушетку и с усилием потянул на себя. Из темноты холодильника показались ножки, тело и голова симпатичной девицы, одетой в подобие мини-юбки и… кажется, Коко Шанель называла такой наряд «маленькое черное платьице», я не большой знаток до женского гардероба. На правой руке и правой ноге дамы белели прицепленные бирки, готовые рассказать о ней все, что следовало знать тому, кто откроет холодильник по долгу службы, а не развлечения ради: Смирнову звали Еленой Сергеевной, привезли ее из реанимации, и умерла она от передоза веществом, вызывающим жгучий интерес у сотрудников ГНК. Упоминать это название я, конечно, не буду, потому как фиг его знает, насколько это вообще законно! Судя по одежде и причине смерти, Леночка пожаловала в больницу прямо из клуба. А, может быть, с дружеской вечеринки или из сауны, куда ей пришлось ехать с подружками, чтобы развеселить компанию скучающих мужиков. Светлые прямые волосы, остекленевшие серые глаза, слегка вздернутый нос и сочные посиневшие губы умеренной полноты – Смирнова действительно выглядела неплохо даже после смерти. Помимо привлекательной внешности, Леночка могла похвастаться стройной фигурой и внушительным бюстом. Не меньше «тройки», определенно. Пришлось осмотреть все детали её тела под одеждой… да, пришлось! Вдруг за свою жизнь Елена прекрасная успела обзавестись какими-нибудь шрамами и другими косметическими дефектами, о которых следовало бы знать до начала шоу! К счастью, все было окей, за исключением маленькой татуировки в виде красного сердечка, украшавшего бедро правой ноги.

Я поднёс Бени поближе. Оценив донора взглядом, она дала добро на проведение ритуала. После её согласия, Леночка переехала на стол патологоанатома с моей помощью, а Бени пришлось положить рядом с посиневшим личиком.

Я достал из сумки шесть свечей и расставил четыре в углах стола, а остальные две – сверху и снизу, то есть, над головой и у ног госпожи Смирновой. Теперь начиналось веселье… если так пойдёт дальше, то скоро резьба по женщинам станет моим хобби!

Вынув из сумки ножовку, я приставил её к горлу Леночки. Бени подбадривала меня, как могла, объясняя, что труп – это всего лишь материал, и что любой хирург является гораздо большим мясником, однако не устраивает из своей работы театральное действо с побелевшим лицом! И всё в таком духе. Признаю, меня задел завуалированный упрёк в малодушии. Я надавил лезвие ножовки и начал пилить, а Бени, довольно улыбнувшись, произнесла: «Вот видишь, в этом нет ничего страшного!»

Между тем мне пришлось отключить мозг и делать всё на автомате, считая овечек, которые прыгали через заборчик на зелёном лугу, пока я тут пилил голову Леночки. Наконец захрустели кости позвоночника! Пришлось поднажать, это как финишный рывок, после которого остаётся совсем чуть-чуть…