Голова в кустах

Вовремя стреноженная потребность в эпатаже лениво паслась внутри меня, не мешая без приключений добраться до универа. Правда, в такси я развлекала водителя анекдотами и сама над ними безудержно хохотала. Расплачиваясь, заговорщицки сообщила, что через недельку он меня нипочем не узнает, подмигнула и радостно хихикнула. Слава богу, снадобье Вика было слабым, и стабилизация моего состояния совпала с визитом к ученой даме. Последнего безобразия я избежала чудом. Войдя в кабинет и поздоровавшись, я вдруг обнаружила, что она выпученными глазами, бесформенным толстым носом и вывороченными «негритосскими» губами сильно смахивает на меня нынешнюю. «Вас тоже возили мордой по кафелю?» — чуть не спросила я. За «чуть» я до сих пор благодарна книжному шкафу: задела его плечом, охнула от боли и одумалась.

Даму мое сходство с Квазимодо, кажется, устраивало. Есть тип вузовских преподавательниц, благоволящий красивым бездарным мальчикам и некрасивым способным девочкам. Она охотно снабдила меня статистическими данными из милиции, продемонстрировала писульки общежитских стукачей о высмоленных приятелями косяках, выразила «обеспокоенность профессорско-преподавательского состава сложившейся обстановкой», посетовала на цейтнот и попрощалась. Я выключила диктофон и взяла быка за рога:

— Простите, но договоренность с нашим редактором была и о месте в гуще событий, то есть в общежитии. Ваших, бесспорно, ценных сведений для серьезной статьи недостаточно.

— Не вышло, — развела она пухлыми руками. — Все переполнено, воткнуть вас куда-нибудь просто невозможно…

"Отлично, — терзала я себя на обратном пути, шагая по коридорам и лестницам. — Лезла из шкуры вон, чтобы до нее доклячиться, а она меня обломила. «Воткнуть» не сумела. Сделала одолжение — бумажки показала и гладко выступила.

Теперь полагает, выполнила свой гражданский долг, не спрятавшись от прессы…" Я осознавала странность происходящего со мной. Натура у меня взрывная, мне свойственен мощный протест.

Обычно я мысленно бушую до тех пор, пока меня не начинает тошнить от объекта возмущения. А тут я словно по обязанности ворчала. В сущности, мне было по барабану, выполнила она обещание или нет. «Наверное, таблетки поначалу возбуждают, а после насильно вгоняют в сон», — догадалась я.

Меня мутило, окружающее виделось сквозь раздражающую пелену. Я дотащилась до туалета, плеснула прямо на косметику теплой воды, от которой за версту разило хлоркой, и попыталась вспомнить, есть ли в этом корпусе медпункт. Смоченная нашатырным спиртом ватка была бы самой желанной попутчицей.

— Что, подруга, поплохело? — сочувственно полюбопытствовала невысокая блондинка, останавливаясь рядом.

— Поплохело — слабо сказано, — откликнулась я и поразилась. Мало того, что я сипела, как испорченная дудка. Мой язык утратил подвижность, будто его сварили прямо во рту. Поэтому фраза произнеслась, мягко говоря, невнятно.

«Я его днем прокусила, наверняка попала какая-то инфекция, и это ее проявления. Несла Севке чушь о микробах, накаркала», — запаниковала я.

— Горе у тебя, да? — не отставала девица, плетясь за мной к выходу, потом к дороге.

— Общага, — с грехом пополам промямлила я, не смекнув, что делюсь последней своей неприятностью.

Меня не шатало, но ступню я ставила не с пятки на носок, а наоборот. Понимала, что двигаюсь странно, и ничего не могла изменить в походке.

— Не дали койку? Выперли? Я как раз ищу девочку. Не беспокойся, я натуралка. Но одной мне квартира не по карману. Тебе сегодня есть где ночевать?

Я закивала. И замахала высадившему пассажира таксисту.

— Держи телефон. Завтра утром звякни, договоримся. — Доброхотка сунула мне за отворот рукава листок и зашагала туда, откуда мы пришли.

Свой адрес жилистому суровому дяде я молча показала в паспорте.

— Деньги при себе? — заподозрил он худшее. Я пошуршала купюрой. — Тогда поехали. Мне ведь все равно — немая, не немая…

Дома у меня хватило коварства раздеться, прежде чем рухнуть на кровать.

Измайлов свою контуженную детку не добудился и остался в неведении насчет вылазки в университет. Сделал мне компрессы с бодягой, поставил на тумбочку стакан апельсинового сока, включил ночник и отбыл в собственную постель отдыхать от трудов праведных и от меня.

Глава 2

Утро выдалось такое же чистое, ясное и бодрое, как проснувшееся вместе с телом сознание. Память была услужлива и расторопна. Она мгновенно предоставила в мое распоряжение все мелочи вчерашнего дня. Кое-что я предпочла бы навсегда забыть. Например, кретинскую выходку с пистолетом и свое поведение в такси. Вздохнула — придется потерпеть.

Со временем детали воспоминаний потускнеют, и сами воспоминания превратятся из повода для острого раскаяния в повод для тупого сожаления, а то и смеха, особенного, с горчинкой. Часов в десять позвонил Измайлов:

— Я не стал тебя тревожить, детка.

Как самочувствие?

— Погоди, Вик… Так, я встала, присела, наклонилась… Самочувствие на удивление сносное.