Голова в облаках

— Ну бывай, — сказал Черт. — Только ты разденься, сядь и кури, а оденешься, когда принесет четушку. Так договорились?

— А не увидит подмену?

— Не разберет. Мы все для него на одно лицо.

— Ладушки. — И, проводив Черта, Иван стал раздеваться.

Художник с четвертинкой в руке увидел своего натурщика стоящим на берегу в одних трусах — не оделся, упрямец, — но стал он вроде бы покрупнее, ноги выпрямились, а волосы порыжели. Или это голову так напекло и происходит странная оптическая аберрация?

Художник отдал ему четвертинку и две карамельки на закуску. Тот выпил, не торопясь, оделся. Художник удовлетворенно кивнул прилизанной головой и пошел к своему этюднику.

— Вы тот же, товарищ рыбак? — спросил он, принимаясь за работу.

— А какой еще? — удивился Рыжих.

— Мне показалось, что вы стали выше и, простите, слегка порыжели.

— У индонезийского народа пословица есть: «Встретив человека впервые, не говори ему: «Как ты похудел». А вы меня в первый раз видите. И я вас. Разве не так?

— Так. Разумеется, так, вы правы. Но мне показалось.

— Креститься надо, если кажется.

Художник внимательно вгляделся в натурщика и смущенно взялся за кисть. Иронический совет был не лишен оснований: рыбак безусловно прежний, изменилось лишь освещение, и это необходимо учитывать. Кроме того, рыжий будет даже эффектней, с таким-то разворотом плеч, с орлиным профилем, стройностью… Можно дать в закатном освещении, и выйдет, как у Пластова в «Ужине тракториста»…

XVI

Парфенька, поспешивший вслед за учеными, догнал их уже у самого входа в кабинет Балагурова и тут с ужасом обнаружил, что пиджак и штиблеты оставил на берегу, идет босиком. Прячась за спиной старого профессора, он на цыпочках прошел за ним до длинного стола и присел рядом, поджав босые ноги под стул. Народу в кабинете собралось много, все взгляды были обращены на ученых-ихтиологов, и прокравшегося Парфеньку, несмотря на его пунцовую рубаху, не заметили. Должно быть, примелькался он за эти дни.

— Товарищи! — Балагуров почтительно встал за своим столом. — На сегодняшнем заседании мы рады видеть и приветствовать многоуважаемого члена Ихтиологической комиссии Министерства рыбного хозяйства СССР, члена научного совета по проблемам ихтиологии и гидробиологии Академии наук СССР, доктора наук, профессора товарища Сомова Андрея Кирилловича. — Он захлопал, и за ним дружно ударили руководящими руками директора, секретари. — Мы рады видеть также его молодого соратника, кандидата наук Хладнокровного Дмитрия Константиновича.

Аплодисменты были пожиже, и старый профессор махнул рукой: хватит, мол, попусту терять время, займемся делом. Балагуров понял его, кратко пояснил положение в районе в связи с гигантской рыбой и предоставил слово ученым.

— Прошу вас, Дима, — предложил профессор угрюмому кандидату.

Тот встал, высокий, сутулый, и кратко доложил результаты предварительного обследования. Длина вынутой на сушу рыбы 9427 метров, толщина 72 сантиметра в обхвате, воспринимает звуки с частотой до 10 000 Гц, биоэлектрический потенциал напряжением 37–40 вольт, имеет как особенность подвижные глазные веки с ресницами, голубые глаза, две ноздри, два пятилепестковых плавника, расположенных в 17 сантиметрах от головы, четырехрядные зубы верхней и нижней челюстей, тело покрыто плотной чешуей, диаметр чешуйки 0,5 см. Обследование в заливе, надводное и подводное, с целью определения размеров оставшегося в воде тела, пока не завершено. В заливе находится ориентировочно еще километров сорок рыбы…

— Со-оро-ок! — ахнули слушатели.

— …а из залива она уходит ниже по водохранилищу на неизвестное пока расстояние.

— Вот это да-а!

— Тише, товарищи. Слово имеет профессор Сомов.

Старик вставать не стал, заговорил устало с места:

— Это не щука, вообще не рыба или не вполне рыба, а какой-то новый вид, новый организм…

— Вот же! Мой Витяй тоже так называет — организьмой!

— Благодарю, коллега, за поддержку, — сказал профессор. — Это некий промежуточный вид, не имеющий отношения к хищникам. Прежде питался зоопланктоном, зубов не имел, были лишь пластинки.

— Вроде острых мелких шипов, — уточнил Парфенька и нагнулся к уху профессора: — Вы им не своим языком говорите, а нашим. Не поймут.

Профессор оглянулся на него с улыбкой, подумал и кивнул:

— Да, вроде острых мелких шипов, если угодно. Они увеличивались в размерах и превращались в собственно зубы постепенно, эти изменения-превращения носили функциональный характер приспособления к быстро меняющимся условиям жизнеобитания этого пресноводного животного. Двоякодышащего. Возможно, и двоякодышащим оно стало вследствие таких изменений, хотя на это требуется много времени.

— Хорошо бы его вскрыть, препарировать, — сказал кандидат мечтательно.

— Вы, ученые, и так уж все вскрыли и подразделили на составные элементы, — сказал Балагуров. — Давайте, что узнали с внешнего осмотра.

Профессор кивнул: