Голова ведьмы

Еву Плоуден вряд ли можно было назвать счастливой женщиной. Чувствительная натура, насильно выданная замуж и любящая другого, вряд ли может когда-нибудь стать счастливой – если только не счастливое стечение обстоятельств или если она не обладает до крайности черствым сердцем. Однако есть разные степени несчастья. Судьба Евы убила бы Дороти и подтолкнула бы Флоренс к самоубийству или безумию. Однако Ева была не такой, как они, она была не настолько сильна, чтобы дойти до таких крайностей. Да, она была несчастна – вот и все, что можно сказать. Поначалу она была в отчаянии, но когда первый всплеск этого отчаяния, подобного шторму, обрушивающемуся на берег в дождливый декабрьский день, миновал – она, будучи разумной женщиной, более или менее примирилась со своим положением. Ее дни теперь чаще всего были пасмурными – но иногда проглядывало и солнышко; пусть ее жизнь нельзя было назвать радостной – но она оказалась вполне сносной.

И все же она, как и прежде, любила Эрнеста всем сердцем; память о нем была для нее драгоценна, и сожаления, иногда охватывавшие ее, были чрезвычайно горьки. В целом можно сказать, что она прекрасно справилась с ситуацией – лучше, чем мог подумать кто-либо, бывший свидетелем ее агонии несколько лет назад, когда Флоренс сразу после свадьбы рассказала ей всю правду. Говорят, что сабинянки оказали римлянам яростное сопротивление – но вскоре представили самые убедительные доказательства примирения с судьбой. В чем-то Ева была похожа на них.

На самом деле контраст между состоянием Евы и состоянием Эрнеста в результате всей этой истории был бы достоин отдельного изучения. Каждый из них любил другого – но насколько же по-разному они это переживали! Для Евы любовь к Эрнесту стала горьким и постыдным воспоминанием; для Эрнеста – разрушением всей нормальной жизни. Это был контраст трагический, поразительный – ибо между ними пролегла широкая пропасть. Страсть одного оказалась убогой и жалкой по сравнению с всепоглощающей страстью другого. Впрочем, оба чувства были искренними, различаясь лишь степенью и глубиной. Привязанность Евы оказалась совсем слабой по сравнению с любовью Эрнеста – но это объяснялось отчасти и тем, что почва, на которой она произрастала, была куда скуднее. Ева отдала лишь то, что могла дать.

Что касается мистера Плоудена, он не мог не прийти к выводу, что его матримониальные планы увенчались, в целом, полным успехом. Он искренне любил свою жену – насколько умел – и гордился ею. Временами она была холодна и капризна, временами – саркастична, однако, в общем и целом. Ева стала ему хорошей и услужливой супругой, одновременно подняв его сразу на несколько ступенек социальной лестницы. Люди видели, что, хотя мистер Плоуден и не джентльмен, ему удалось жениться на истинной леди, к тому же очень красивой; мало-помалу он был принят в обществе – пусть даже во многом его терпели ради его очаровательной жены. Однако ведь это и было главной целью мистера Плоудена, так что у него были все основания быть довольным сделкой; кроме того, он попросту гордился тем, что является законным и единственным владельцем такого прекрасного создания.

Ева часто вспоминала о своем прежнем возлюбленном, хотя долгие годы почти ничего о нем не знала, довольствуясь лишь смутными слухами. Как часто бывает, именно утром того дня, когда ее маленькая дочь встретила в садах «красивого слепого», Ева как раз вспоминала об Эрнесте с тихой и грустной нежностью. Когда же произошло чудо, и они встретились – а иначе, чем чудом, такую встречу назвать было нельзя, – Ева взглянула ему в лицо… и ее подавленная, едва тлеющая страсть вспыхнула ярким пламенем. Ева почувствовала, что любит Эрнеста всем сердцем, как и прежде. В тот же самый миг она поняла, насколько ужасную, огромную, непростительную ошибку она совершила – и какой прекрасной могла бы быть ее жизнь, если бы все пошло иначе. Однако, вспомнив свое положение, она низко склонила голову и прошла мимо – ибо понимала, что и время ее тоже прошло.

Впрочем, теперь она твердо знала две вещи, несмотря на лихорадочную путаницу в мыслях; они обрели форму и были неоспоримы: во-первых, она страшно завидовала и ревновала к Дороти, во-вторых, твердо вознамерилась увидеться с Эрнестом еще раз. Теперь она жалела, что была слишком взволнована, чтобы заговорить с ним, – но они увидятся, потому что она должна, должна еще раз посмотреть на любимое лицо и услышать его голос, пусть даже это желание и наполняет ее душу тревогой.

После нечаянной встречи в садах Ева вернулась домой прямо к обеду. Муж ее в настоящее время был местоблюстителем ректора одного из приходов Плимута. Подобным образом их семья переезжала с места на место в течение многих лет, ожидая, когда же освободится место в Кестервике. Ева даже полюбила такую жизнь – она ее некоторым образом отвлекала от ненужных мыслей.

Она услышала, как хлопнула дверь – пришел ее муж и привел кого-то с собой. Ева приготовила дежурную милую улыбку для встречи мужа, очень ее украсившую.