Голова жеребца

Он вернулся в родное село, а в период организации коммун быстро продвинулся «вверх». Речи легко произносил. Говорил зажигательно, никто не мог с ним тягаться. Все время был занят тогда Йугуш (как и сейчас — очень любил он быть занятым и всегда находиться при деле): скок на коня — и галопом в аймак на заседание.

И когда выбирали главу коммуны, Йугуш оказался лучшим кандидатом. И прошел единогласно в башлыки…

«Не так плохи мои дела, — думает Йугуш, забыв о сне. — Должников много, теперь пусть расплачиваются; и Кепеш, и Кукпаш… Калбак, Балыкчи…»

В прошлом году Йугуш ездил смотреть пастбища, смотреть табуны. Хотя, правду сказать, поехал просто так — отдохнуть, развеяться, подышать горным воздухом, настоянным на можжевельнике и кедре, полюбоваться альпийскими лугами и дальними видами с высоты горных круч. Приехал к шалашу, где расположились табунщики, велел заколоть стригунка. А перед отъездом (охотился четыре дня) приказал заколоть еще одного. Отделил мясо стригунка от костей, подвесил к ветвям кедра, развел под деревом огонь — решил мясо закоптить. Вечером вернулся к стоянке. Табунщики беседовали у костра и не видели, как подошел Йугуш. Йугуш не выдал своего присутствия, разговор показался ему интересным.

— Вот, говорят, если человек убьет человека, ему плохо станет, бог покарает… Враки все это, — заговорил один из пастухов.

— А может, не враки? — спросил другой.

— Враки. Вот подумайте сами, Калбак и Балыкчи возле Каменного притора застрелили русского ямщика, а Кепеш и Кукпаш мальчонку Табынара порешили. Сколько уже лет прошло, а ничего с ними не случилось. Живы и здоровы… Говорю враки…

Йугуш весь превратился в слух. Любил он, кстати сказать, извлекать пользу из человеческих слов, ни один Чужой разговор для него не пропадал зря.

Про дело Калбак и Балыкчи он знал хорошо. Калбак и Балыкчи тогда были табунщиками. Йугуш приехал к ним, и они зажаловались, что нет мяса. «Что, мяса, говорите, нету, — рассердился на них Йугуш. — Мясо вон у Каменного притора ходит. Можно сказать, даже сваренное. Может, скажете, я должен его вам в рот положить». — И уехал.

Назавтра же в село приехал русский ямщик я привез тело застреленного друга. Это они ночевали у Каменного притора. Йугуш тут же понял, в чем дело. Приехал доктор из аймака и разрезал тело застреленного. Длинный был парень, как жердь, лет восемнадцати и комсомолец. Из груди его вытащили две картечки. Осмотрели ружье его друга. И как-то случайно его ружье оказалось заряжено такою же картечью, какую вытащили из груди погибшего. Что тут долго думать и ломать голову — записали, что это он застрелил своего друга, и посадили. А что, Йугуш будет раскрывать рот, когда сами находятся для него руки, которыми можно вытаскивать горячие казаны.

Вскоре после подслушанного разговора Йугуш вызвал Кепеша и Кукпаша и, не говоря ни слова, приставил наган к их лбам. Те сначала разинули рты, потом во всем повинились.

Табынару было лет семнадцать. Из бедняков был. Маленький, кругленький, так и крутился повсюду, попрыгивал, как поплавок. Любил карты и мухлевать был мастак. Да еще драчун, язык имел длиннее, чем свой рост, ничего не боялся, дразнил даже баев и кулаков. Одним словом, живой был человек. Еще бы немного, и он бы стал одним из отчаянных комсомольцев. Но однажды в раннюю весну он потерялся. Раньше он говорил, что поедет в гости к дяде, который жил в степи, и поэтому родители не стали искать его тут же, по горячим следам. После искали долго, но все же угасла у них надежда — перестали. Вот так и пропал парень, позабыли о нем. К тому же родители его перекочевали и от родных никого не осталось.