Головастик

— Почему, почему вы меня похоронили заранее?.. — шепчут ее непослушные губы, а мне хочется обнять ее, успокоить и сказать, что все будет хорошо — хоть я знаю, что эта заведомая ложь не сделает ее жизнь проще… — Да, у меня зеленые волосы, да, это генная мутация, да, я умру из-за нее через месяц, но почему, почему уже сейчас я считаюсь чуть ли не ходячим трупом?.. В ателье на меня смотрят, как на блаженную — зачем ей новое платье, когда надо намотать на лицо паранджу и уйти в монастырь, спешно замаливать грехи; если я смеюсь, все крутят пальцем у виска; а когда я гуляю по парку, все думают, что это я присматриваю место под могилу… Старший брат, родной брат, который далеком незабвенном прошлом играл со мной в аркады, теперь предлагает тихонько прирезать меня в застенках, чтобы не портить репутацию Дома!.. Я здесь — не младшая леди, а пленница, не имеющая права выйти за ограду… и даже спуститься на ужин, чтобы поглазеть на воспитанника! Меня стыдятся, меня запирают, все делают вид, что меня не существует… Мой отец говорит, что я не могу быть его дочерью, а мать прячет глаза, чтобы не видеть противного для нее лица… И все говорят о Долге и Чести чистокровного Рода Фииншир, надеясь, что я сама тихо повешусь до Контроля… Ведь я — позор, пятно на безупречной репутации Дома…

Мы сидели и молчали.

— Я знаю, ты не виноват… извини, я просто сорвалась…

— Ничего, я понимаю… может, все-таки пойдем на завтрак?..

— В таком виде?.. — грустно хмыкнула Винкл. — Впрочем, ладно… выйди, пожалуйста…

Я кивнул и скрылся за дверью, прислушиваясь к доносящимся звукам — шелесту тканей и плеску воды, и думая о генных проклятиях… и понимая, что, как это ни страшно, бороться с ними — бесполезно.

Она быстро привела себя в порядок — правда, глаза по-прежнему были красными и заплаканными, но теперь на ней было свежее белое платье, а волосы были в кои-то веки заплетены в косу. Ей не шли строгие прически; впрочем, я не сомневаюсь, она и сама об этом прекрасно знала.

После завтрака мы, собрав на кухне корзинку с едой — нелегально, разумеется, — тихонько сбежали из-под недостаточно бдительного контроля на конезавод, вознамерившись прогулять обед, а если получится, то еще и ужин. Я ничуть не сомневался, что отец будет крайне этим не доволен; впрочем, то не мои проблемы.

А вечером мы сидели в ее комнате, я на подоконнике, Винкл на ковре, и она тихонько наигрывала на гитаре грустную мелодию…

Балансируя на лезвии ножа,
Я иду по сложной вязи дорог.
Этот путь, коль выбран раз — навсегда,
Он ведет из райских кущ — да в острог.

Прячется он среди трав да кустов,
Исколол он ноги мне до крови.
Здесь блестит хрусталь разбитых миров,
И никто мне не протянет руки.

Этот путь жесток и очень далек.
И не знаю я, куда он ведет.
Все исчезло в сложной вязи дорог,
Все осталось далеко позади.

Не боюсь развилок я и мостов,
И упрямо я иду по пути.
Верится, что я найду хлеб и кров,
Хоть и знаю я теперь — не дойти…

Балансируя на лезвии ножа,
Я иду по сложной вязи дорог.
Этот путь, коль выбран раз — навсегда,
Он ведет из райских кущ — да в острог…

Я сидел на подоконнике, смотрел на несуществующий закат и думал о жизни, смерти и судьбе. А еще о своей Малышке Винкл, Головастике, девчушке с зелеными волосами, чьей жизни оставалось едва ли с месяц…

***

Следующим утром разбудивший меня Фернан, мой гувернер, высказал мне все, что он обо мне думает; должно быть, он со вчерашнего обеда готовил эту речь. После этого он отправил Марианн будить Винкл, а сам бдительно проследил, чтобы рубашка была отглажена, а галстук-бабочка был расположен точно по центру моей многострадальной шеи.

За завтраком мне мягко дали понять, что вся семья недовольна моим безответственным поведением; десертный прибор у моего места отсутствовал. Впрочем, я никогда не пылал особенной страстью к мороженому с фисташками, так что это не стало для меня серьезным ударом; к тому же я уже не в том возрасте, когда меня можно научить послушанию всего лишь лишением сладкого.

Еще отец вежливо намекнул, что знакомить Аластора с нашими территориями надлежит мне, и предложил начать с конезавода; я не воспылал особенным счастьем, но мое мнение явно не имело никакого значения.

— Леди Винетт, может быть, вы составите нам компанию?.. — предложил Аластор, облизывая десертную ложечку. Я с завистью покосился на его розетку с мороженым.