Головнин. Дважды плененный

Лисянский находился на баке. Командир послал его наблюдать за боем и оттуда докладывать о всех значительных изменениях в обстановке. Неподалеку линкор «Мстислав» вдруг рыскнул из строя. В зрительную трубу было видно, что там произошло что-то непредвиденное. Очередным залпом срезало фор-стеньгу и она, обрушившись вначале на палубу, скользнула за борт и волочилась теперь, уводя «Мстислав» в сторону. «Как-то там Крузенштерн?» — невольно подумалось Лисянскому, и он побежал на ют. Гревенс тоже заметил повреждение на «Мстиславе» и, выслушав Лисянского, проговорил:

— Не по душе мне, какая-то кутерьма у них творится на шканцах.

Бой продолжался, шведы получили свою долю. Это стало очевидным, когда у них один за другим, получив повреждения, вышли из строя три корабля.

С наступлением темноты перестрелка как-то сама собой затихла и обе эскадры разошлись в разные стороны.

На флагмане, как всегда, потребовали доклад о боевых потерях. 10 кораблей показали сразу, что потерь не имеют. Всего убитых и раненых оказалось немногим более двухсот человек.

Гревенс отказался верить, когда с проходящей шлюпки крикнули:

— Убит Муловский!

В кают-компании за ужином царило тягостное молчание. Офицеры знали о близких отношениях Гревенса с погибшим. Они не раз у себя на корабле встречали этого энергичного, храброго командира и всегда с уважением приветствовали его…

Едва рассвело, марсовые увидели шведскую эскадру, она уходила медленно к северу.

С флагмана последовал сигнал: «Привестись на левый галс. Построиться в линию атаки неприятеля».

Заметив перестроение русской эскадры в боевой порядок, шведы поставили полные паруса и легли курсом на Карлскруну. Чичагов не оставлял своего намерения и продолжал погоню.

Слабый ветер и наступившая темнота помогли эскадре герцога уйти от преследований.

Еще накануне сражения Чичагов предписал Козлянинову идти на соединение. Спустя пять дней обе эскадры наконец встретились. Теперь по количеству боевых кораблей силы русской и шведской эскадры уравнялись. Однако флот Густава III не проявлял желания вступить в схватку и укрылся в Карлскруне. Убедившись, что шведы явно уклоняются от сражения, Чичагов увел эскадру в Ревель. Корабли приводили в порядок, готовились крейсировать в дозорах.

Одним из первых фрегат навестил приятель Гревенса капитан-поручик Эссен, служивший на «Мстиславе». Во время обеда в кают-компании он рассказал о последних минутах своего командира:

— На «Мстиславе» сбило фок-мачту. Муловский пошел осмотреть поломку по левому борту. Вдруг просвистели один за другим три ядра. Одно из них пробило шлюпку, матросские койки, ударило капитана в бок, он упал, обливаясь кровью. — Эссен перевел дух и грустно закончил, — подбежали матросы, подняли его и понесли в лазарет, а капитан проговорил: «Братцы, не оставляйте корабль»…

В открытом море шведская эскадра на время остепенилась, зализывая раны, но оставалась вторая главная задача флота: снабжение многотысячной армии в Финляндии. Войска требовали постоянной подпитки из Швеции. Помощь доставлялась только гребными судами, шхерными фарватерами под прикрытием береговых батарей. И лишь в одном месте, у мыса Порккалауд и пролива Барезунд шведские галеры вынужденно проходили небольшой путь морем. Здесь-то и стерегли шведов корабли отряда Тревенена. Не раз довольно успешно атаковали шведов, топили галеры, высадили десант на берег, захватили батареи, много пленных. «За особые труды в занятии поста в Барезунде» Тревенена наградили золотой шпагой.

Все бы ничего, но осенью при возвращении на ревельский рейд его корабль «Родислав» сел на камни у острова Наргена. Вины особой Тревенена не выявили, но при любом раскладе командир всегда отвечает за корабль. «Родислав» стал в ремонт, а Тревенена назначили командовать таким же 66-пушечным линкором с загадочным названием «Не тронь меня». На этом корабле судьба на короткое время свела его, капитана 1 ранга Тревенена, и гардемарина «однокомпанца» Василия Головнина.

С приближением весны подходил к концу кадетский курс Василия Головнина. Кадеты-старшеклассники штудировали арифметику и грамматику, основы алгебры и тригонометрии, географию, историю, французский.

Для присвоения звания «гардемарин» предстояло успешно сдать экзамены. Тот, кто «завалит» испытания, оставался повторять 5 кадетский курс. Встречались и двадцатилетние кадетики… Василий Головнин экзаменовки не страшился, больше того, ротный командир знал, что Головнин один из немногих неплохо освоил азы английского языка. Видимо, это в какой-то степени определило назначение Головнина в его первую морскую кампанию. В конце апреля на плацу ротный командир выкрикивал новоиспеченных гардемаринов, распределял на корабли кронштадтской эскадры:

— Одинцов, Рожнов, Тулубьев… на «Ростислав». Дальше перечислялись «Саратов», «Ярослав», «Мстислав»…

Из строя один за другим, стараясь выглядеть солидно, выходили, ухмыляясь, гардемарины и кучковались по командам.

Строй почти опустел, когда наконец-то выкрикнули Головнина:

— Головнин, Бреверн! «Не тронь меня»!