Головнин. Дважды плененный

Вспоминая перипетии событий перед уходом из Лондона, ни Головнин, ни Рикорд не знали, что русскому посланнику в Лондоне Максиму Алопеусу в то время было не до забот о судьбе русских моряков и военных кораблей в портах Англии. Хотя по статусу полномочного представителя России он был обязан своевременно, до разрыва дипломатических отношений, оповестить все русские суда об угрозе пленения и отправить их из Англии. Где же было ему, Алопеусу, сыну лютеранского пастора, немцу, радеть об интересах России? Случайно, по протекции, подвизаясь на дипломатическом поприще, он долгое время был посланником в Берлине, не раз уходил в отставку и изгонялся со службы еще Павлом I. Ярый враг Франции, продвинувшись по службе при Александре I, он всячески оттягивал разрыв отношений с Англией. После Тильзитского мира, превышая свои полномочия, потакал английским дипломатам, направляемым в Петербург. Собственно, по его вине англичане сумели захватить казну на фрегате «Спешном», а его экипаж на четыре года оказался в плену…

Едва рассвело, к борту «Дианы» подошла шлюпка. Вахтенный офицер Мур доложил командиру, и тот распорядился:

— Вываливайте трап, я, не мешкая, буду на юте. Знакомый лейтенант козырнул Головнину.

— Вам, сэр, письмо от капитана Корбета. Головнин пригласил офицера в каюту, велел Ивашке принести чай. Письмо Корбета напоминало в вежливой форме, что шлюп пока остается задержанным, а потому он посылает на арестованное судно своего офицера, впредь до получения ответа от командора или его возвращения из Капштадта.

Тоскливо стало на душе у командира после прочтения записки, но он не подал виду англичанину. «Канитель завязывается, видимо, надолго, — размышлял он, — потому мне не след с британцами в распри входить, наоборот, надобно с ними по-доброму, все будет на пользу»…

Ближе к полудню Корбет прислал за Головниным шлюпку и пригласил к обеду. Встретились они по-дружески, но английский капитан сразу дистанцировался от своего бывшего соплавателя. Как и все англичане, он был лишен той душевной теплоты и дружеского расположения в общении, которые присущи русскому характеру.

— Теперь, сэр, я нахожусь на должности начальника здешней эскадры и я, право, не представляю, что мне предпринять с вами, — начал Корбет разговор за столом. — Но я думаю, с возвращением командора все станет на свои места, а быть может, он имеет право разрешить продолжить вам вояж без повеления из Англии.

Головнин, пока говорил англичанин, молчал, не отвечая и не перебивая, считая, что чем больше откроется собеседник, тем ясней будут его планы. «Мне-то ты не рассказывай небылицы, знаю, как ты набрасывался на самый захудалый приз в Средиземном море. Деньга тебе текла немалая. И на нашем шлюпе-то поживиться сможешь».

Между тем Корбет постепенно переводил разговор в другое русло:

— Поверьте мне, сэр, что я нисколько не сомневаюсь, что вояж предназначен для открытий на море. Но вместе с тем, — в голосе англичанина звучали металлические нотки, — ваше судно принадлежит стране, которая воюет с нашим королем, и, поскольку вы находитесь а английском порту, здесь не может свободно реять неприятельский флаг, — Корбет на мгновение остановился и отчеканил приказным тоном. — Поэтому я прошу спустить ваш флаг безотлагательно, а вам будет достаточно нести свой вымпел на стеньге.

Слушая собеседника, Головнин внутренне сжался. «Сейчас, пожалуй, начинается главное. Он требует спустить флаг. Сие значит признать добровольно, что я сдаюсь в плен. Что такое судно без флага своей державы? Плавающая добыча для любого прохиндея, обладающего силой. Ни в коем случае не соглашаться».

Корбет, видимо, и не ожидал скорого ответа, дав возможность подумать русскому капитану. Разлив по бокалам вино, он продолжал разговор:

— Кстати, сэр, у нас на кораблях служит уроженец Риги, он знает русский язык. Коли вы покажете командору Роулею наставление для плавания вашего правительства и там сказано, что цель ваша только открытие земель и ничто не клонится ко вреду Англии, Роулей позволит вам продолжать вояж.

«Ловко он меня на крючок поддеть желает, как же, жди», — беззлобно подумал Головнин.

— Как человек воинский, сэр, получив ваше уведомление о задержании шлюпа, я исполнил долг, тотчас сжег инструкцию моего правительства, но у меня есть другие бумаги, подтверждающие мирные цели вояжа.

Корбет скривил губы: «Головнин не так прост».

— Вполне понятно, что командор Роулей рассмотрит все ваши доказательства. Я сам уверен, что ваше плавание имеет мирный характер.

Стараясь использовать благожелательный настрой англичанина, Головнин заметил:

— Что касается запрещения поднимать российский военный флаг, я буду придерживаться порядка для кораблей русского флота. У меня нет оснований подвергать унижению моего государя, — голос Головнина звучал твердо. — В знак уважения к вашей просьбе, подтверждая наши мирные устремления, на грот-стеньге я подниму белый флаг.

Лицо Корбета постепенно принимало алый оттенок. Сжав губы, он резко заметил: