Головолом (СИ)

Пока представительница Логистического Союза не подняла вопрос о том, кому будет принадлежать это хозяйство, Бешенная Берта могла не обращать внимание на сопутствующий материальный ущерб.

Теперь же с нее могут спросить, особенно если Корполу не удастся заключить выгодного соглашения со всеми заинтересованными сторонами. Логистический Союз, пользуясь тем, что свалка находится за пределами официальной городской черты, скорее всего, намерен заявлять какие-то права? Или же последует предложение выкупить “кота в мешке”, неизвестное содержимое подземного строения как есть — но за приличные деньги?

Выслушав аналитика, Матильда Кох мысленно посочувствовала Берте. Выстроенные модели захвата подземелий, вместе с освобождением заложницы, только что были спущены в канализацию.

Заложница… Если до этого похищение полицейской выливалось в немалые репутационные потери для Корпола, то теперь комиссар не дала бы за жизнь девушки даже стакана воды из третьесортного муниципального автомата. В споре за перспективную собственность невинная жертва была крайне выгодным козырем. Даже если та дыра, в которой засели похитители, принадлежала Сильверу, выгода от ее захвата могла существенно поправить квартальные показатели любой из корпораций Массалии.

Матильда нисколько не сомневалась, что к аналогичным выводам в ближайшие полчаса придут все задействованные в штурме стороны.

Только вот неожиданно упавшее то ли на баланс Корпола, то ли на муниципальный, имущество, угрожало изменить расстановку сил перед распределением ежегодных квот.

Здравствуй, депутатский мандат, мысленно произнесла Матильда, направляя запросы группе подчиненных юристов. Кто его знает, может получится вырвать из лап Корпола что-то для своей корпорации.

Проблема доверия…

Сердце комиссара пропустило удар. Суперкомпьютер корпоративной полиции присваивал делу о похищении сотрудницы литерного отдела одиннадцатый уровень приоритета. Массалия даже без крайне неоднозначного вопроса о правах на имущество похитителей могла в любую минуту скатиться к открытым конфликтам между корпоративными силами.

Как же невовремя, вздохнула про себя Матильда, осознавая, что с этого момента придется тщательно следить за репликами всех присутствующих. Одно неосторожное заявление и город рисковал превратиться в арену боевых действий.

Если начнется перестрелка, плакало мое депутатство…

До осознания госпожой Кох того факта, что от действий парламентского комиссара уже почти ничего не зависит оставалось меньше четверти часа.

48

Когда франтоватый боевик объявил вслух, что текущая жизнь Флоры завершается, девушка испытала самый настоящий когнитивный диссонанс. Среди множества воспоминаний, которые заполняли слои ее памяти, внезапно нашлись предсмертные. В иных, более комфортных условиях, Флора отгоняла от себя приближенные к реальности осознание личной смертности.

Даже когда приходилось, напрямую или же опосредованно, согласиться с потенциальной возможностью умереть, как правило, чтобы принять необходимые меры и предотвратить тот или иной риск — констатации оставались достаточно абстрактными.

Психолог Корпола, когда вносил необходимые правки в психологический профиль девушки перед тем, как выдать допуск на полевую службу, предостерегал Флору от детальных реконструкций сцен с умиранием.

Расширенная реальность могла оказаться настолько убедительной, что влияла на человеческое подсознание, буквально отключая за ненадобностью какие-то части инстинкта самосохранения.

Но тому психологу даже не приходило в голову, что память человека в состоянии хранить и воспроизводить по требованию, от первого лица, несколько достоверных воспоминаний, завершающихся настоящей, не смоделированной в виртуальных пространствах смертью.

Обретя за счет какой-то впрыснутой в вены химии способность к разделению мышления на потоки, Флора сумела преодолеть внутреннее табу, вспомнив сначала самую первую смерть, а затем и все остальные — по одной.

С тремя потоками мышления все оказалось не настолько страшно: пока в одном потоке реконструировалось умирание, со всем неприятием и экзистенциальным ужасом смертного человека, второй поток не позволял первому свернуть к другим биографическим эпизодам, а третий — внимал первому, на правах стороннего наблюдателя, отмечая наиболее яркие детали.

Для страха за свою нынешнюю жизнь места во Флоре почти не осталось. Вместо паники с лихорадочным поиском несуществующего выхода девушка ощутила легкое беспокойство из-за того, что другие тела, чья память фрагментарно присутствовала в ее голове, недоступны из-за отсутствия устойчивого соединения.

А вот собственная принадлежность к людям отчего-то стала предметом сомнений. Все человеческие мысли, стремления, реакции так или иначе упирались в ощущение и понимание собственной смертности.