Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы

– Прошу прощения, – пролепетал я, несколько оробев. – Я просто забыл здесь свои… э-э-э… домашние тапочки. То есть я хотел сказать – полотенце.

VII

Была суббота, и я знал, что вечером в главном зале намечается обычная официальная вечеринка с танцами и бриджем. После моей небольшой эскапады накануне вечером не приходилось ожидать, что я буду туда допущен. Но, к моему удивлению, Морено, как ни странно, ничего не имел против моего участия. Я был искренне поражен и обрадован. У меня появлялся еще один шанс увидеть Айрис Пэттисон.

Айрис оказала на меня ощутимое влияние. В тот день я не испытал привычных мучений ко времени, когда прежде привык смешивать себе первый коктейль, и, несмотря на приступ дрожи в кабинете физиотерапии, чувствовал себя достаточно хорошо.

Мной овладело почти детское возбуждение, когда Фогарти принес мой вечерний костюм, хранившийся в неведомом мне месте. Ему пришлось только помочь мне завязать узел на галстуке, а с остальным я справился сам. Беглый взгляд в зеркало вполне удовлетворил меня. Я выглядел очень похожим на нормальное человеческое существо со своим искусственным загаром и глазами, уже не желтыми и не налитыми кровью.

После ужина мисс Браш вышла сияющая, в облегающем белом платье с красным корсажем, добавлявшим чего-то чуточку интригующе демонического к ее образу белокурого ангела. Сотрудники к совместным вечерам всегда прихорашивались. Все выглядело очень мило, и каждый из нас должен был ненадолго забыть, что мы находимся в несколько облагороженном варианте обыкновенного дурдома.

На этот раз правило отбора по принципу хорошего поведения явно временно отменили, потому что к танцам мужской контингент явился в полном составе, включая даже провинившегося Билли Трента. Мисс Браш руководила нами со спокойной решительностью, лично препроводив к месту увеселений. Я шел вместе с Геддесом и юным Билли. Англичанин скучал и даже выглядел немного подавленным. Зато Билли уже напрочь забыл про свое недавнее выступление в роли Тарзана, и в нем бурлил энтузиазм. Он будет танцевать с мисс Браш, сообщил мне Билли. Для него это было предвкушением райского блаженства.

Когда мы вошли в общий главный актовый зал лечебницы, женщины уже собрались там. Центр помещения освободили от стульев, превратив в площадку для танцев. Столы для бриджа и диваны расставили вдоль стен и по углам. Из радиоприемника лилась мелодичная танцевальная музыка. Я сразу принялся искать взглядом Айрис Пэттисон, но, как ни всматривался, нигде ее не видел.

Зато присутствовали все остальные: медсестры, врачи, санитары, пациенты. Доктор Стивенс, веселый и раскрасневшийся, громогласно беседовал с красивой, хотя, по всей видимости, душевнобольной рыжеволосой дамой. Морено разыгрывал роль гения психиатрии перед группой приглашенных в гости медиков из других больниц. Седая, величавая леди, которая могла бы сойти за герцогиню, чуть надменно раскланивалась с воображаемыми знакомыми. Зал блистал ослепительно белыми сорочками мужчин и смелыми декольте женских нарядов. Причем зачастую отличить сотрудников от пациентов оказывалось нелегкой задачей. Зрелище напоминало сбор элитной публики перед премьерой на Бродвее постановки пьесы вошедшего в моду драматурга.

Мисс Браш хлопотала вокруг нас, представляя дамам, как хозяйка светского салона с Парк-авеню, когда я вдруг заметил наконец Айрис. Она сидела одна в углу зала в длинном фиолетовом платье. Забыв все приличия официального мероприятия, я ухватился за руку мисс Браш и, быть может, излишне громко попросил нас познакомить. Мисс Браш улыбнулась мне одной из своих всепонимающих улыбок и подвела к ней.

– Позвольте представить вас друг другу. Мисс Пэттисон – мистер Дулут.

Девушка подняла на меня равнодушный взгляд. Платье на ней было изумительного оттенка: мягкого и нежного, как цветок ириса, от которого происходило ее имя. Ее взгляд встретился с моим на мгновение, но тут же уклонился в сторону. Я сел рядом, преисполненный надежд.

Но стоило мне это сделать, как начались танцы. Билли Трент сразу же устремился к мисс Браш с радостной улыбкой. Она улыбнулась в ответ, но, пока он пробирался к ней, успела повернуться спиной и вышла на танцплощадку со стариком Лариби. Я увидел на лице юноши столь жестокое разочарование, что на краткий миг мое высокое мнение об Изабелле Браш рухнуло, как курс акций на воображаемой бирже Лариби.

После чего я попытался завести разговор с Айрис. Перепробовал все мыслимые темы, но все впустую. Иногда она отвечала тихим, лишенным какой-либо экспрессии голосом. Но искры между нами не пробегало. С таким же успехом можно было разговорить покойницу. Но в то же время от нее исходила энергия молодости. Чувствовалось, что в ней еще бурлят мощные жизненные силы.

Я пригласил ее на танец, и она ответила:

– Спасибо за приглашение, – как часто делают маленькие девочки.

Танцевала она превосходно, но движения казались до странности механическими, словно она находилась в состоянии транса.

– Вы очень добры ко мне, – произнесла она лишь одну фразу, прозвучавшую чуть слышно и застенчиво.