Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы

– Да брось, Тони, я с тобой играю по-честному. Все рассказываю, то есть то, что известно Эшвину и мне. По-моему, я даже не пытаюсь сбить тебя с толку ложными намеками. Итак, кто убийца?

– Меня всегда тянет, – покачал я головой, – выбирать наименее подозрительное лицо – если не считать, конечно, детективов, врачей и дворецких, которые всегда вне подозрений, а не видно, каким образом ты можешь их задействовать. Кроме Эшвина и тебя самого, под подозрением все. Положим, Курта и Пола можно исключить, слишком уж настойчиво ты выталкиваешь их в центр. Дальше – кто? Алекс? Доктор Лешин? Знаешь, Мартин, если убийцей окажется кто-нибудь вроде Уортинга или Борицына, я, хоть ты нынче мой гость, заставлю тебя заплатить за ужин.

– Повторяю, я играю по-честному, – сказал Мартин.

Официант принес закуски и дымящуюся супницу и застыл в ожидании. Мартин понял его смысл и посмотрел на меня.

– Ну как? – спросил он.

– Как – что?

– Заказывать вино после пива будем?

Я пожал плечами. Никак не могу запомнить последовательность.

– Bier auf Wein Ist nicht fein, – продекламировал Мартин.

Wein auf Bier Rat’ ich Dir[55] – Официант, бутылку шабли. – Это единственный способ запомнить, – добавил он, поворачиваясь ко мне.

Вино принесли, разлили по бокалам, и я произнес тост:

– За Неизвестного Убийцу! А теперь, – добавил я, когда мы опустошили бокалы, – продолжай, хотелось бы все же знать, за кого мы пили.

– Отличный суп, – невпопад заметил Мартин. – Ладно… Мы остановились на понедельнике. После этого и до генеральной репетиции ничего особенного не произошло…

7. Сцена с удушением

Генеральная репетиция была назначена на вечер в четверг, из-за чего Мартину пришлось хладнокровно отменить все назначенные на этот день семинары и провести его с Дрекселем в аудитории Уилера. Обычная предпремьерная суета: последние изменения в декорациях, вопросы, связанные с правильным наложением грима сообразно характерам персонажей, мелкие детали костюма и бутафории. Без авторитетного «визирования» переводчика Дрексель ничего этого решать не хотел. Мартин нашел такой подход лестным, но утомительным и вздохнул наконец с облегчением, когда в четыре часа дня режиссер объявил репетицию законченной.

Все эти заботы вынудили Мартина совершенно пренебречь своими обязанностями ангела-хранителя, но он слишком вымотался, чтобы испытывать по этому поводу какие-либо угрызения совести. Однако же, выходя из театра, Мартин столкнулся еще с одной проблемой, которую тоже упустил из виду, сосредоточившись на своем «Возвращении Дон Жуана». На залитых солнечными лучами каменных ступенях сидела Мона Моралес.

Она была одна и, казалось, полностью углубилась в себя. Мартина Мона заметила лишь, когда он подошел вплотную и окликнул ее. Она с некоторой неловкостью поднялась и посмотрела на Мартина с таким смущением, какого он не замечал в ней за все время знакомства. Последовала пауза, грозившая растянуться до бесконечности. Мартин подыскивал нужные слова, способные разрядить обстановку. Они не находились, но, к счастью, в них и нужда отпала. Мона неожиданно улыбнулась и протянула руку:

– Вот и снова увиделись, Мартин.

Мартин с благодарностью ответил на рукопожатие. Простой улыбки вполне хватило, чтобы все встало на свои места.

– Я весь день работал с Дрекселем, – сказал он, – и сейчас едва держусь на ногах. Может, по чашке чаю выпьем? Извини, мы в студенческом городке, так что ничего более существенного предложить не могу.

– С удовольствием. Как насчет «Черной овцы»?