Голубь над Понтом

Меня провожали напутственными речами и благословениями. Накануне отплытия базилевс принял меня и разъяснил, как я должен был поступать во всех вероятных случаях. Димитрий Ангел стоял на пристани и долго махал мне рукой. Озаренный Авророй купол св. Софии, розовый и совершенный, уплывал в облака. Одна за другой скрывались башни, купола, здания.

Корабли медленно прошли мимо Диплоциониума, и вот уже свежий ветер наполнил упругим дыханием огромные паруса. Я шел на первом дромоне. Его имя было «Двенадцать Апостолов». Паруса его были красные, и на корме трепетала пурпурная хоругвь с образом Пресвятой Богородицы, Охранительницы наших стен и кораблей. На помосте стояли мои спутники – магистр Леонтий Хризокефал, с которым не разлучала меня судьба, и вновь назначенный стратегом понтийской фемы патриций Никифор Ксифий, которого я упросил послать в Херсонес, чтобы заменить меня, если суждено было мне погибнуть преждевременно. Иерей в золотом облачении сжимал тонкими пальцами серебряный крест; диакон, держа в одной руке кадило, другой поднимая орарь, произносил великую ектенью. Корабельщики грубыми и нестройными голосами пели: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!»

Позади двигались другие корабли, и с них тоже доносилось пение в ответ на наши молитвы. Огибая пустынный мыс, шли за нашей кормой величественные дромоны: «Жезл Аарона», «Св. Иов», «Победоносец Ромейский» и другие.

Корабли шли семь дней и семь ночей. Чтобы сократить путь, мы не придерживались обычая торговых кораблей плыть вдоль западного берега, мимо Месемврии и устьев Истра, а повернули на восток, миновали Гераклею и Амастриду, которую называют Оком Пафлагонии, и у мыса Карамбиса пошли на полярные звезды, перерезая Понт, пользуясь светилами небесными, как предписано для мореплавателей в Альмагесте. Путь был рискованный, чреватый бурями, но мы положились на волю Господа, вручили ему наши трепетные души.

Прекрасны черно-синие воды Понта! К счастью, еще далеко было до периода бурь, и мы не испытывали в пути никаких затруднений. Каждый день о. Фома служил на походном антиминсе литургию, и мы причащались Святых Тайн. Ветер был попутный, дромоны бороздили море, и корабельщики гадали о том, когда покажутся на горизонте далекие берега Готии. На меня была возложена трудная задача. С того часа, когда скрылось за кормой последнее видение земли, мне стало страшно. Только теперь я понял всю безрассудность нашего предприятия.

В пути мы часто беседовали с магистром Леонтием и Никифором о трагическом положении мира. Леонтий, поседевший на государственной службе, хорошо знал о положении дел в Готии, Скифии и Хазарии. В прошлом году он возглавлял посольство, отправленное в тяжелую минуту к русскому князю. Минуя пороги и угрозы кочевников, Леонтий поднялся по Борисфену в Самбат, подсчитал силы союзников, осмотрел их города, и мы теперь с особым интересом расспрашивали старика о его путешествии, о князе руссов, о Херсонесе.

Этот город был ключом событий и главной темой наших разговоров. В существовании ромеев он всегда играл огромную роль. Отсюда мы получаем в большом количестве дешевую соленую рыбу, которой кормится бедное население столицы, соль и необходимых для нашей конницы коней. Херсонес является тем местом, где скрещиваются торговые пути из Азии к франкам, из Скифии к берегам Понта. Этими дорогами пользуются с необыкновенной предприимчивостью русские, хазарские и сарацинские купцы. Ладьи, караваны верблюдов, повозки, запряженные медлительными волами, везут товары. Из глубины Азии сюда привозят шелк Серика, индийские специи. Отсюда караванные дороги лежат на запад, в каменный славянский город Фрагу, в Саксонию, в латинские города на Рейне. Большую роль в этих торговых операциях играют иудеи, изгнанные из наших пределов, стекающиеся из азийских провинций в Хазарию. С ними соперничают в предприимчивости русские купцы. Они доставляют товары в Херсонес и в Константинополь, а на обратном пути останавливаются в Самакуше или спускают по Танаису в хазарский город, в котором среди верблюжьих шатров стоит дворец кагана, платят ему десятую часть и входят в Хазарское море. Переплыв его, они выходят на персидский берег и, погрузив меха и кожи на верблюдов, доставляют свои товары в Багдад. Из Багдада они везут в Скифию цветные материи, финики, смоквы и рожцы.

Но в степных пространствах царит хаос, движутся кочевники, торговля замирает. В связи с торговым кризисом беднеют приморские города. Понимая важность мировых сношений, Владимир прилагает все усилия, чтобы сделать караванные дороги безопасными.

На севере лежат его необозримые владения, русские реки, бревенчатые города. Там пахари сеют жито, рыболовы ловят сетями рыб, охотники живут звериными левами, пчеловоды разводят пчел.