Голубь над Понтом (сборник)

Наконец квадригу водрузили на колесницу. Защелкали бичи. Опустив рога, быки повлекли тяжелый груз в порт, вздымая пыль, под нестерпимый скрип варварских колес. Квадрига непонятным образом медленно двигалась мимо домов, и люди смотрели на нее и крестились. Зрелище было страшное и непривычное для человеческих глаз. В порту добычу должны были погрузить на ладью, чтобы везти по Борисфену в Самбат. Казалось, не было предприятия, которое не удавалось бы руссам.

В порту я видел, как в ладьях лежали на ворохе соломы древние статуи, может быть, произведения Лисиппа или Праксителя, а рядом с ними – хрупкие вазы, богослужебные сосуды и изделия из стекла. Молодые варвары заботливо передавали из рук в руки амфору с благовониями. Нагая богиня улыбалась на соломенном ложе, собираясь в далекий путь к северным варварам. Лопоухий ослик нес по обоим бокам тугого лохматого брюха сумки, набитые книгами и свитками Писания. Переговоры были закончены, и руссы собирались в обратный путь. Впервые их князь клялся в тексте договора не мечом и не языческими богами, а святой Троицей.

Перед отъездом руссы ходили толпами по городу, в котором снова восстановилась торговая жизнь. Жадность заставляла торговцев открывать разграбленные лавки, вытащить на свет припрятанные товары. Опять на Готской улице запахло миррой и мускусом, а на ступеньках базилик появились продавцы крестиков, четок и восковых свечей. Только виноторговцам не было чем торговать: вино было выпито до капли, а нового запаса еще не успели подвезти. Но уже доставили из Хазарии полосатые материи, женские украшения из серебра и бирюзы, золотые цепочки и разноцветную обувь. Даже менялы, худые иудеи и жирные греческие скопцы, выползли из своих нор и звенели монетами, взвешивая на весах солиды. Награбленное золото текло рекой.

Один раз я видел, как по базару проезжал в сопровождении друзей Владимир. Воины оставили свои покупки и кричали:

– Слава нашему прекрасному солнцу!

Городские дети бежали за княжеским конем. Иногда Владимир бросал им пригоршнями серебряные монеты.

О, князь ликовал, и в глазах его можно было прочесть довольство. На днях в базилике святой Софии состоялось по древнему ромейскому обряду венчание его с Порфирогенитой. О, сколько было пышности и торжества, сколько было сказано по этому поводу пустых и фарисейских слов! Два епископа кадили перед лицом варвара, гремели хоры, мешки серебряных монет были розданы нищим и убогим. Потом я видел, как толпы русских воинов шумели перед домом стратега, требуя, чтобы им показали брачную рубашку красивой «гречанки». Кто-то показывал им ее из окна, на белом полотне были пурпуровые пятна крови. Воины ревели от восторга.

Владимир добился всего, чего хотел. Во исполнение договора он возвратил ромеям Херсонес, все прилежащие к нему земли, рыбные промыслы и солеварни, посылая на помощь базилевсу новые отряды воинов и давая торжественное обещание просветить свои народы светом христианского учения. В городе было много ромеев из Константинополя. Одни явились для сопровождения Порфирогениты, другие, чтобы оформить договор и следить за его исполнением, третьи по торговым делам. Можно сказать, что со мною были все мои друзья – жадный и невежественный Евсевий Мавракатакалон, интрига Агафий, назначенный стратегом на место убитого Феофила Никифор Ксифий, магистр Леонтий Хризокефал, которому было поручено сопровождать сестру базилевса до Самбата и убедиться в ее безопасности. Даже Димитрий Ангел был в Херсонесе. Схедеберн в Константинополе пригласил на службу к своему господину многих художников, чеканщиков монет и переписчиков. Воспламененный своими строительными мечтами, Димитрий тоже пустился в далекую дорогу. Сотрясаясь от кашля, – ужасный недруг не покидал его, – Димитрий Ангел делился со мною своими проектами, набрасывал худыми руками в воздухе округленности куполов, придумывал условную растительность капителей.

– Чтобы почтить север, я возьму для капителей не классический лист аканфа, как принято строителями, а листья дуба, вырезанные с таким изяществом природой. Резец запечатлеет в них трепет борея, воздух степных пространств. По условиям сурового климата окна придется сделать узкими и скупо дающими свет. Ничего! Я украшу их снаружи барельефами. Внутри скудость света возместится размером храма, золотым фоном мозаик и люстр. Побольше свечей! Воска в этой стране горы! Мы научим варваров делать свечи…

У него кружилась голова от грандиозных планов.

– Вокруг города мы построим каменные стены. Башни должны быть высокими, чтобы с них легко можно было следить за передвижением кочевников. В Самбате выпадает много снегу, и мы возведем на башнях высокие крыши, увенчаем их для украшения фигурами зверей. Над городскими воротами мы установим квадригу Феодосия с головой Владимира.

– Тебе не стыдно поднять руку на великого императора?

– Подвиги Феодосия сохранит история, а слава Владимира только возникает.

– Но где же ты возьмешь камень для таких построек?

– Камень? Все предусмотрено. Ты знаешь, как строил в Хазарии патриций Петрона Коматира?

– Не знаю.