Голубая картина

– Да, жалко Василия Федоровича. А пил так, что мы с Иванычем вдвоем не осилили бы. Жалко, очень жалко.

– Тебе, Колыван, лишь бы напиться.

– Ну так пью я, когда поле вспахано, а дети сытые. Если б я пил как вы говорите, то лежал бы сейчас вместе с Иванычем на улице.

– А разве поле уже вспахано?

– Так горе же какое, барин умер. Грех не выпить. Я вам даже своего самогона принес.

Колыван налил сначала хозяину, а потом и себе.

– Ну, за ваше здоровье, – сказал Ефимович, после чего они залпом все выпили.

– А не дурно, – промямлил пьяный Немецкий после нескольких стаканов, – подаришь мне бутылочку?

– Конечно, я ж для того и принес.

Колыван налил еще, а потом еще. И наливал, пока Петр Васильевич не заснул.

– Эх, не умеете пить. Ну ничего, научитесь, с таким-то батькой, – с этими словами Ефимович присоединился к нему.

Весь следующий день Немецкий разбирал спальню покойного. С первого взгляда можно было понять, что отец уже готовил это место для него. Хоть здесь и оставалось много хлама, дворянин не стал его пока что выкидывать. Это же фамильная ценность. Но глядя на чучело летучей мыши, Петр Васильевич думал, что некоторые вещи можно было оставить отцу в могиле. А ведь еще есть забитая кладовка.

Пока Немецкий отбирал нужное от ненужного, задумался над вчерашними словами Трубицкого. Все мы когда-нибудь умрем. И оставим после себя похожую кучу хлама. Неужели это неизбежно? Неужели именно этого хочет Бог? Ему в руки попалась банка с засушенным медвежьем сердцем. Это была любимая история отца, как он поборол медведя.

Василий Федорович тогда был на охоте, как вдруг за высокими кустами послышался шелест. Тогда он полез в кусты, где на него накинулся разъяренный бурый медведь. Он выбил ружье из его рук и накинулся всем телом. Охотник успел выхватить из-за пояса большой нож, и они начали бой. Федорович любил в красках описывать, как он разрезал медведю лицо, а затем и грудь. Но, несмотря на доказательство в виде сердца, мало кто верил ему. И Петр Васильевич тоже бы не поверил, если бы не присутствовал там лично. Он тогда спрятался за дерево и выглядывал, готовясь в любой момент убежать. Вот только отец всегда немного недоговаривает. Перед тем, как лезть в кусты, Василий Федорович выстрелил в них из ружья. Медведь был сильно ранен, дробь попала в спину и лапы. Все остальное было правдой.

Покрутив в руках банку, Немецкий аккуратно поставил ее около кучи с хламом. Сколько памяти в одном предмете. Он взглянул на весь остальной потенциальный мусор. У каждой из этих вещей наверняка есть не менее завораживающая история. Неужели память это и есть то, что мы оставляем после себя? Петр Васильевич вновь посмотрел на чучело летучей мыши и осознал, что ничего не знает о нем. То есть, память тоже не бессмертна? Так и есть. Останется лишь уйма бесполезных вещей, которые ничего не стоят и никому не нужны. И эта банка с медвежьим сердцем тоже когда-нибудь станет таковой. Немецкий думал, что если так же оставит что-то после себя, через пару поколений это превратится в мусор. Тогда для чего же мы живем? Сей вопрос не давал ему покоя.

На следующее утро Петр Васильевич отправился в местную церквушку. Несмотря на просьбы сопроводить его, дворянин отказался, взяв с собой лишь трость, без которой ему было тяжело ходить. Все из-за травмы, полученной в бою пару лет назад. Она не была особо серьезной, но в дружине состоять уже не представлялось возможным, и он вернулся домой раньше положенного.

Издали Немецкий услышал звон колоколов, что означало начало на службы. Ему нечасто доводилось посещать церковь. Объяснял он это всегда больной ногой, но на деле просто предпочитал молиться дома перед старой иконой, которую еще его дед получил в наследство от своего деда. Однако сейчас Петр Васильевич шел с совершенно иными намерениями. Когда он приблизился, вновь зазвенели колокола и через некоторое время из здания стали выходить люди. Последним выглянул священник, провожая уходящих взглядом. К нему тут же подошел дворянин.

– Здравствуйте, Борис Владимирович.

– Уж не обманывают меня глаза мои… Петр Васильевич, неужто решили на службу в храм прийти. Похвально, но мы только закончили.

– Вижу, но я здесь не за этим. Скажите, в чем смысл жизни?

– Смысл… – поп нахмурился. – Знаете, это не тот вопрос, на который можно так сразу ответить.

– А вы попытайтесь.

– Ну… – он призадумался. – Бог создал нас по своему образу и подобию, дабы мы, рабы его, выполняли волю его. Жизнь это испытание, которое мы проходим дабы показать Богу верность свою и попасть в Его угодья в нашей следующей духовной жизни.

– Но для чего устраивать это испытание, если можно начинать жизнь сразу с духовной.

– На то воля Божья.

Петр Васильевич впал в раздумье.

– Спасибо, что уделили свое время, Борис Владимирович. – сказал он после долгой паузы.

– Я всегда буду рад видеть вас здесь в любое время.