Голубая кровь

— Да, Суфадонекса все еще на нашей стороне, но заруби на своем веснушчатом носу (Килиан побагровел от смущения), что везение на войне — штука ненадежная. Не знаю когда, — продолжил он уже спокойнее, — при моей ли жизни, или когда ты станешь главой клана, но мы еще столкнемся с тем, что мехолны будут для нас такой же угрозой, как и палчелоры. Нельзя недооценивать противников только потому, что они одеты в шкуры и топоры у их бронзовые. Наши предки, вероятно, начинали не лучше.

— Когда это было, — протянул молодой воин.

— Было! — рявкнул Аддон. — И хватит препираться. Займись-ка лучше делом. Помоги Руфу камни таскать.

Килиан помрачнел.

Помогать Руфу — задача не из приятных, потому что Руф — это тебе не всякий. Руф — это… Одним словом, Руф — это Руф, тут иначе не скажешь.

— Эльо Аддон! Эльо Аддон! — закричал, нелепо размахивая руками, невысокий крепыш с большим синяком во всю правую половину лица. Бровь у него подпухла, и сверху на нее был криво прилеплен лист целебной муссторы.

— Что тебе, Олькой? — сурово спросил тот, стараясь не рассмеяться.

Топорник Олькой был счастливо женат вот уже шесть ритофо и в своей жене души не чаял. Однако, когда супруга была в дурном расположении духа, она ничтоже сумняшеся колотила свою дражайшую половину Чаще всего любвеобильному Олькою доставалось за робкие попытки изменить жене. Глаз она с него не спускала, так что дальше попыток дело никогда не заходило, но неукротимая женщина не принимала этот факт во внимание и лупила мужа от души.

Заработав синяк-другой, несчастный бежал жаловаться эльо Кайнену и одной рукой всегда тащил за собой упирающуюся жену, тогда как в другой крепко сжимал отнятую у нее палку.

— Она опять поколотила меня, — сообщил он, демонстрируя командиру новые травмы.

— Посажу на хлеб и воду в гарнизонной темнице, — пригрозил Кайнен, не уточнив, кого именно. Он уже хорошо знал, что будет дальше.

Женщина залилась слезами, а Олькой бросился ее утешать и целовать. Спустя пару текселей они ворковали, как две птицы, вьющие гнездышко.

Аддон усмехнулся, глядя на них, и снова неспешным шагом двинулся вдоль крепостной стены, стараясь не упустить ничего. Он твердо знал, что во время битвы решающую роль может сыграть даже самая незначительная, самая мелкая деталь.

Следом за вождем семенил Микхи, старый управитель, в обязанности которого входило также обеспечение крепости провизией на время осады. Микхи был скрупулезен и въедлив, словно клещ. Тем количеством вяленого мяса, зерна и сушеных фруктов, которое он припрятывал в каменных погребах, вырубленных в подошве горы, можно было накормить пару таких гарнизонов. Но старший Кайнен всегда проверял все запасы трижды. Микхи на него не обижался — напротив, полностью одобрял это. Он гордился тем, что воспитал Аддона внимательным ко всякой мелочи, и он же внушил юному тогда Кайнену мысль о том, что хороший полководец должен не только руководить войсками во время сражения, но заботиться об их благополучии, сытости и здоровье. Теперь Микхи мог не стыдиться результатов своего воспитания.

Трижды, четырежды, да хоть двадцать раз заглянуть во все оружейные комнаты, кладовые, каморки и лично сунуть нос во все каменные сосуды для воды, чтобы потом, когда мехолны окружат Каин, воевать с чистой совестью! Вот так.

Пройдя с десяток шагов и выговорив солдатам, которые недостаточно бережно устанавливали камнемет-биратор, Аддон обернулся через плечо.

Килиан таскал камни, складывая их в аккуратную кучу возле стены (пригодятся, чтобы сбрасывать на головы нападающим, но не должны мешать в суматохе боя — постоянно твердил отец).

Старший Кайнен удовлетворенно хмыкнул, увидев, какой валун поднял его сын. Мужчины в их роду славились своей мощью. Из поколения в поколение Кайнены рождались могучими воинами и атлетами. Аддон и сам мог похвастаться недюжинной силой. В свои сорок с небольшим он был еще бодр, свеж и весьма привлекателен. А шрамы — что ж, шрамы… Их стыдиться нечего — они получены в честном бою и не сильно портят его внешность. Во всяком случае, взгляд Либины, обращенный на него теплеет так же, как и в молодости.

В следующий миг взгляд самого Аддона стал странным: он и потеплел, и затуманился, и…

Старый Микхи вот уж который год подряд наблюдал этот взгляд, но никак не мог найти слова, чтобы описать его. Он мог только почувствовать то же, что и Аддон, потому что тоже видел, как поднимается по узким ступеням вдоль крепостной стены Руф, который тащит…

Тот валун, что он тащит, может расплющить не одного человека. Потому что Руф Кайнен не просто силен. Это самый сильный воин, которого только знали в своей жизни и управитель Микхи, и Аддон Кайнен, и остальные жители крепости. А еще Руф красив.

Он так красив, что прекраснейший из богов — повелитель огня и страстей Ажданиока может приревновать к этому смертному. Единственное, что отличает Руфа от небожителя, — это то, что его безупречное тело покрыто глубокими шрамами. Шрамы не слишком заметны на бронзовой коже, но если подойти поближе и приглядеться…