Голубая лига (СИ)

Он резко мотнул головой, все так же, не поднимая глаз, и заторопился на выход.

— Нет, постойте! Я требую объяснений!

— У меня их нет, леди, — голос был тих.

Матильда взмолилась:

— Ну, Петрелион, ну, миленький, объясни мне, черт бы тебя побрал, зачем ты меня сюда притащил!

Он слегка улыбнулся, эта фельдфебельская привычка гаркать на всех приводила его в восхищение. Впрочем, в ней все приводило его в восхищение.

— Простите, леди. У меня нет объяснений.

Матильда фыркнула и всплеснула руками от возмущения. Тогда он бросил на нее быстрый взгляд из-под бровей и произнес:

— Покушайте, прошу Вас.

— Откуда я знаю, что вы меня не отравите? — она была уверена, что ее не отравят, но от избытка чувств хотелось сказать гадость.

На это бедный полуэль-полудракон вскинул на нее широко раскрытые глаза и проговорил:

— Что Вы… Я никогда не смог бы причинить Вам вред…

— А как называется то, что вы со мной сделали? Куда ты меня притащил, придурок?!

— Вам ничего не грозит, — он словно не слышал ее слов, — Поешьте, это хлеб и фрукты, а в графине лучшее красное вино моей родины. Если хотите, я могу все попробовать…

Она прошлась по комнате, давясь раздражением от бессилия. Притащил черти куда, мямлит что-то про вино своей родины. Зачем? Зачем, спрашивается? Что за блажь? Что маразм старческий? Так вроде, ровесник Августоса и Джеффри, не такой вообще-то и старый. Что за тайны дурацкие?!

Может и правда, поесть?

— Ладно. Давай сюда свои фрукты.

Тот с готовностью начал расставлять на столе приборы, а Матильда спросила:

— А мяса нет?

Надо было видеть, как бедняга смущенно завозился:

— Простите, моя Госпожа… Но в ближайшее время мне не удастся выйти поохотиться, а потом…

Он не стал продолжать, просто поклонился и ушел.

Не стал говорить, что потом. Потому что этого потом у него не было. Действие артефакта, скрывающего их нахождение, закончится через сутки, а после их обязательно найдут. Рано или поздно. И все. У него есть сутки, может, чуть больше, на то, чтобы побыть рядом с ней. А потом…

Он не хотел думать, что будет потом.

У него есть эти сутки. Петрелиона переполняло отчаяние и какой-то безумный порыв, ведь он умрет от тоски, если… С другой стороны, он умрет от тоски, если не попытается.

Его королева сидела в комнате, за этой самой дверью.

Петрелион присел на пол, прислонившись к двери боком и облокотившись руками о колено. Он держал ее в плену свою королеву, целые сутки она будет с ним. Горькое счастье, потому что он никогда к ней не прикоснется…

Сами собой с его губ сорвались строки стихов. А потом они просто полились из его истерзанного сердца.

Глава 19

Фрукты были сладкие, сочные, а хлеб на удивление вкусный, свежий и ароматный. Матильда даже подивилась, откуда это ему удалось достать свежий хлеб, ведь Петрелион все время ошивался там, в Игровом городке. Потом Железная леди решила не заморачиваться на эту тему, а просто получать от еды удовольствие. Мммм… А вино какое! Она еще никогда не пробовала такого, хотя уж за свою-то жизнь пришлось перепробовать много разных напитков.

Королева медленно смаковала бесценную рубиновую влагу в высоком бокале, который, кстати, тоже непонятно как тут оказался, но это сейчас не важно, подумалось ей. И только решила предаться размышлениям на тему своего загадочного похищения, как вдруг…

Честно? Она была удивлена.

Он читал стихи, и читал их прекрасно. И стихи были прекрасны.

Завороженная, Матильда затихла. Сколько это продолжалось? Время словно остановилось, они остались одни во всем мире. И облаченные в рифмы чувства, льющиеся через край.

Он замолчал на минуту, устраиваясь поудобнее, тут дверь открылась, на пороге стояла Матильда. Мужчина резко встал и отошел, он не был готов сейчас ее видеть, слишком обнажена была душа, слишком беззащитна. Сейчас его легче всего было ранить, может быть даже смертельно.

Раздался тихий голос королевы:

— Господи, как прекрасно…

Что всколыхнулось в его душе от ее слов, он бы и не смог сказать, но вздохнул с облегчением, словно до этого слишком долго был под водой и задыхался.

— Господи, как это было прекрасно, Петрелион… Неужели так еще признаются в любви женщине… Чьи это стихи?

Мужчина решился взглянуть на нее. Железная леди выглядела растроганной, глаза полны противоречивых чувств, светлой зависти и невыплаканных слез о той любви, которой в ее жизни никогда не было.

Есть только немного времени, побыть рядом с ней…

Внезапно он решился.

— Мои, — голос был тих, едва слышен, он отошел в дальний угол и отвернулся к стене, — Стихи мои.

Его стихи? Он… Он пишет такие стихи…

— А кто она? — Матильда не могла скрыть от себя самой, что смертельно завидует той, неизвестной, для которой были написаны эти строки.

Петрелион боролся с собой. Мысли метались.

— Признаться? Нет… Но ты же уже признался в половине, признайся во всем, — требовала его душа.

Признаться… Что ж, двум смертям не бывать…

— Это ты, Матильда.

— Что? — если бы он не был так взволнован, рассмеялся бы тому, как королева от удивления открыла рот.

— Стихи о тебе.

Она повертела головой, пытаясь осмыслить.

— Подожди…