Голубая луна

Жаль было расставаться с той счастливой легкостью, которая с некоторых пор поселилась в ее душе, но Герда слишком хорошо знала жизнь, чтобы не прислушаться к совету Неистовой. Поэтому, оставив Ивана спать и видеть сладкие сны, она начала день намного раньше, чем предполагала и чем кто-либо мог от нее ожидать. Дворец спал, но Герды это не касалось. Она вернулась в свои покои, разбудила служанку и приказала начинать готовить ванну, а сама пошла к своим заветным сундукам. Магия магией, но безоружной, как она стала делать в последнее время, ходить ей больше нельзя. А потому ей нужны кошель и нательный пояс с редкими зельями, которые могут потребоваться в чрезвычайной ситуации, наваха и стилет – раз уж в Новгороде не принято, чтобы женщина ходила, опоясанная мечом, – и еще, пожалуй, засапожник, благо она по зимнему времени носит высокие сапоги. Но это был лишь первый шаг. Вторым – было приготовить «наряд Судного дня»: сверский ночной костюм, где вместо туники стеганый поддоспешник, китайская кольчуга, нагрудник с разъяренным василиском между стальных грудей, стальные наручи и поножи, окованные железом сапоги, боевые перчатки, шлем и оружие, катана в подвеске, чтобы носить ее за спиной, абордажный меч на обычной перевязи, два кинжала на пояс и метательные ножи в специальной кобуре, похожей на сильно укороченный колчан. Все вместе около тридцати фунтов[36]. Тяжеловато, конечно, но война не спрашивает, легко тебе или нет. Она – война, и этим все сказано.

Все это страшное «железо» Герда аккуратно сложила в кожаный портплед и оставила в одном из сундуков прямо под крышкой. В тот же сундук она поставила плоский железный ящичек, заговоренный от огня и от взлома, покрытый печатями колдовских заклятий, отводящих взгляд, оберегающих от пожара и не позволяющих чужому поднять крышку. Там, в этой скрытой от чужих глаз стальной шкатулке, лежали все ее документы и банковские векселя.

«Это паранойя!» – покачала головой Герда, закрывая сундук и направляясь к приготовленной для нее ванне.

– Ну, не скажи! – возразила ей Другая Она, присаживаясь на табурет, поставленный рядом. – Уж верно, Неистовая прорвалась к тебе с боем не затем, чтобы попусту пугать.

– Да понимаю я, – отмахнулась Герда, опускаясь в воду. – Понимаю! Но мне от этого не легче!

– А когда это тебе было легко?

– Ну…

– Вот то-то и оно!

Вода оказалась едва теплой, и Герде пришлось ее нагреть самой, благо этот фокус стал получаться у нее без видимого напряжения. Раз, и готово.

– Но скажи мне на милость, зачем мне все это оружие, если я сильная первородная колдунья?

– Ты уже как-то раз осталась без магии, разве нет? – съехидничала в ответ Другая Она.

– Там был совсем другой случай, – поморщилась Герда, вспоминая те дни.

– Считаешь, такое не может повториться?

– Ладно, – сдалась тогда Герда. – Возможно, ты права, да и я на самом деле не против. Иди знай, как все сложится…

* * *

Ивана ее ранняя побудка чрезвычайно удивила, но он быстро об этом забыл, занятый другими делами – подготовка к свадьбе великого князя, как, впрочем, и к своей собственной, занимала почти все его время. А ближе к полудню князь и вовсе оставил ее одну, уехав в детинец к отцу. Герда на это никак не отреагировала, поскольку все это было в порядке вещей, но решила воспользоваться случаем и навестила Юэля и Тильду. Посидела с ними час-другой, выпила вина, расспрашивая о настроениях в городе, о долетающих до них слухах и о княжеских дружинниках.

– Дружинники дружинникам рознь, – веско заметил Юэль, сообразив, должно быть, чем на самом деле интересуется Герда. – Великокняжеские – и те, что квартируют в детинце, и те, кого князь Дмитрий прислал сюда, чтобы оказать тебе честь, – нам не друзья. Они верны своему господину и будут оберегать тебя, принцесса, только до тех пор, пока это не противоречит клятве, данной их князю. Дружинников из Полоцка они не любят и презирают, ну а те отвечают им полной взаимностью. Боюсь, если дойдет до дела, каждый будет тянуть одеяло на себя. Но тебе полоцкие вои верны, потому что так приказал им князь Иван. Только учти, принцесса, их в доме всего два десятка человек, а до Полоцка далеко.