Голубая мечта. Осколки

На сцене с микрофоном стоял Он – Голубые глаза. Оказывается, именно он и был тем самым представителем спонсора. Совсем не старый. И даже не толстый. Скорее похож на Супермена, чем на спонсора. Я разглядывала его, не отрываясь- высокий, но не худой, как наш двухметровый физрук, и без толстого живота и огромных ручищ, как у соседа дяди Вани. Темные коротко подстриженные волосы, на висках еле подернутые сединой. Интересно, почему? На вид ему не должно быть больше тридцати. Чисто выбритое лицо, нос немного великоват, но ему идет, четкие контуры губ, резко очерченный подбородок. Он что-то говорил в микрофон, но я не слушала… Я только слышала его голос-такой приятный, успокаивающий, обещающий… «Вот бы он не заканчивал говорить», -пронеслось у меня в голове. Но он замолчал. И посмотрел прямо на меня! И директор тоже! Девочки сзади подтолкнули меня вперед: «Выходи на сцену! Тебя зовут!».

На негнущихся ногах я поднялась по ступенькам и подошла к директору.

– Можно узнать, как зовут юную танцовщицу? – обратился ко мне голубоглазый спонсор.

– Это наша Кристиночка, – за меня ответила завуч.

– Позвольте вам вручить, Кристина, сертификат на отдых на нашей новой базе отдыха в горах для всех учеников школы. Надеюсь, что все будут довольны этими каникулами, – он протянул большой коричневый конверт.

– Спасибо, дорогой наш Герман Сергеевич! – воскликнула завуч, выхватывая ярко-красными когтями конверт вместо меня и энергично тряся руку спонсора.

«Ну и имя, – подумала я. – Попроще не нашлось что ли? Хотя подходит как нельзя лучше для такого необычного лица. И уверенного прямого взгляда. И почему этот взгляд так меня буравит? У меня клумба на голове, что ли?!»

Стало вдруг нестерпимо жарко. Захотелось сбежать из душного актового зала. Но я стояла, не в силах пошевелиться, не в силах отвести взгляд от этих гипнотических голубых глаз. Наконец, ему пришлось ответить на какой-то вопрос директора, чары рассеялись. Воспользовавшись моментом, я, потихоньку пятясь назад, дошла до кулис и нырнула за них. Добежав до раздевалки, я скинула дурацкое платье цветка, натянула джинсы, рубашку в клетку, ветровку, схватила сумку с учебниками и поспешила домой.

Бабушка с работы домой еще не вернулась, чему я была очень рада – есть время поразмыслить в одиночестве. Подметая дорожку во дворе, думала я совсем о другом. Мысли о голубоглазом Германе Сергеевиче никак не выходили из головы.

Почему он выбрал меня, чтобы вручить этот приз?! Да и что вообще за идиотский приз! Я никуда не хочу уезжать. Ни в какие горы. Меня там комары сожрут, они любят мою кровь.

Чтобы отвлечься от дурацких мыслей о комарах, сегодняшнем выступлении и о Германе Сергеевиче, я открыла любимую книгу Жюля Верна «Дети капитана Гранта». Книги всегда спасали меня от ненужных переживаний. Когда я погружалась в чтение, я переносилась в мир героев – бороздила бескрайние океаны, слышала шум ветра и скрипы корабля. Но в этот день все было по-другому – смотрела на буквы, и впервые они не складывались в историю, я читала, но не понимала ни слова. Разозлившись, я захлопнула книжку и вышла во двор. На улице уже смеркалось.

– Кристина, ты дома? – соседка тетя Тоня заглянула через забор, – Женя звонила, сказала, что задерживается, у них там собрание какое-то. Передала, чтобы ты ужинала без нее.

– Хорошо, теть Тонь, спасибо.

Ужинать одной было непривычно. Кухня была неприятно пустой и холодной, когда в ней не находилась бабушка. Самый родной мне человек. Хотя почему самый родной – единственный родной человек. Она растила меня одна – матери своей я никогда не видела. Та оставила меня на бабушкином крыльце, когда мне был один месяц от роду, с запиской «Прости, так будет лучше для всех». Мою мать звали Светлана Федорова. Она родила меня, когда ей было восемнадцать – вот и все известные мне факты о ней. Бабушка не говорит о ней, а я и не прошу. Мне до этого нет дела. Деда я тоже не знала – он умер еще до моего рождения. Других родственников у нас не было.

Входная дверь скрипнула, на пороге стояла запыхавшаяся Олеся.

– Почему ты без меня убежала домой? – сразу же воскликнула она. – Я тебя по всей школе искала! Мы же к Маринке собирались идти пирожные печь!

Олеся была моей лучшей подругой, одноклассницей и соседкой. Мы дружили с ней еще с тех времен, когда ее светлые волосы были подстрижены под мальчика, а для фото на голову клали завязанный бант. Сейчас в этой длинноногой девчонке с вьющимися русыми волосами было не узнать ту плаксу. В зеленых глазах вместо слез теперь прыгали чертики. А пухлые губки часто складывались в презрительную ухмылку, когда ребята постарше присвистывали, проходя мимо. Мы ходили вместе в школу и домой, вместе прогуливали уроки истории и лечили зубы, когда не хотели учиться. У меня не было секретов от нее, а у нее от меня. Родители Олеси не удивлялись, что я могу остаться у них на обед или ужин, переходящий в завтрак, точно так же, как и моя бабушка привыкла, что подруга постоянно крутилась у нас дома.