Голубая ниточка на карте

Оказалось очень глубоко. Погрузился сразу с головой, пошёл вниз и дна ногами не нащупал. Барахтался, вынырнул, опять, наверно, что-то закричал, вода залила рот. Наглотался. И снова с головой ушёл в глубину, чувствуя со страхом, как его тянет под дебаркадер. Вынырнул опять, отчаянно молотя руками и ногами, и услышал женский взвизг: «Тонет! Тонет!» Ему стало так страшно. Сила, с которой он не мог справиться, властно и неотвратимо тащила его под дебаркадер. Он сопротивлялся, но она была мощнее.

Сколько он так бултыхался, минуту или десять или полчаса, он не знал. Только помнит, как, наконец-то, сильная мужская рука схватила его, и они вдвоём поплыли к берегу.

Если бы Шур знал, что ему будет так страшно, наверно, не прыгнул бы.

Шуру было стыдно. «Дурак! Идиот! Ненормальный! — ругал он себя, уже стоя на берегу с дрожащими руками и ногами. — Первоклаша несчастный! Лучшего ничего не мог придумать! Дебил!»

Толпа вокруг собралась сразу. А Кима рядом не было. Ведь Шур был уверен, что вытащит его из воды Ким. Обязательно Ким. И та прямоволосая Лия отвернётся от третьего помощника и, наконец, обратит внимание на Ромкиного брата. Вот зачем он прыгал в воду. Но Кима кто-то опередил. Рядом стоял мокрый, высокий, незнакомый мужчина. Седые волосы смешно прилипли ко лбу. И вдруг из-под бровей на Шура глянули два светло-голубых ледяных шарика. Ой, капитан!

Он ничего не говорил Шуру, ни о чём не спрашивал. Просто стоял и смотрел, хмуро и пристально. А с головы, с рук и ног, одетых в простую, совсем не капитанскую одежду, стекала на песок вода.

Взгляд был острым, сверлящим, словно буравил насквозь. Шуру показалось, что длится он целый час. Но вот капитан отвернулся от него и молча пошёл к своему теплоходу. Народ на берегу вежливо расступился. Пропустил его. И снова толпа сомкнулась. Все смотрели на Шура. А он тряс головой, стараясь вылить воду, попавшую в уши.

Толпа шумела всё громче и настойчивей. Люди требовали объяснений, что и как случилось.

— Ну что вы к ребёнку пристали? Видите, он перепуганный до смерти. Трясётся весь.

— Хорош ребёночек!

— Ну, поскользнулся, ну, упал, что особенного?!

— Не упал он, а сам прыгнул. Я же видел. Перелез через перила и ка-ак сиганёт!

«Разве там были перила?» — с недоумением подумал Шур.

Люди почти вплотную приблизились к нему.

— Чего молчишь?

— Зачем прыгнул? Утопиться, что ли?

— Да что он, ненормальный?

— Почему? Нормальный! Может, он покончить с собой захотел! Из-за любви!

— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Хи-хи-хи!

— Чего ржёте, человек чуть не погиб.

Насчёт любви произнёс оч-чень знакомый голос. Да, это был Оська, который давал ему письмо для Лилии. И произнёс он эту фразу с такой издевательской насмешкой, что у Шура внутри будто что-то взорвалось. Оглядел толпу. Ну да, вон он, Оська, со своей гитарой. Глаза смеются, издеваются, дескать, куда тебе такому о любви мечтать?

И Шур вдруг неожиданно для себя чётко и громко произнёс:

— Да! Утопиться… хотел! Из-за любви!

— Чего-чего? Из-за чего?

Незнакомая девчонка в тюбетейке высунулась вперёд:

— Вы… из-за любви?

— Да, — сказал уже одними губами, но очень серьёзно.

И на берегу вдруг стало тихо. Так непривычно тихо, будто здесь не стояло ни одного человека.

Шур с изумлением понял, что ему поверили. Непонятно только, почему поверили? Разве можно вот так в лоб спрашивать? И разве правдоподобно вот так в лоб отвечать? Про… Неё. Но… поверили же!

Он мысленно поглядел на себя со стороны. Какой он сейчас маленький, наверно, щупленький, мокрый с головы до пят, одежда прилипла. Какой смешной, хоть плачь. Дрожит весь. С него капает. Щурится, плохо видит. Очки-то остались в Волге. Лежат сейчас на дне, скучают по родной Шуровой переносице. А они вдруг — поверили.

Лёгкий шепоток в толпе. Непонятно, что говорят. А может, вода в ушах мешает разобрать слова? Нет, не мешает. Расслышал.

— Да разве он скажет? Разве назовёт? Ты что! Тсс…

И немолодой женский сочувственный голос:

— Боже мой, какой несовременный мальчик. В наш век и вдруг…

А Шур вдруг почувствовал в горле комок. Чего она так про наш век? Обидно же.

И другой незнакомый голос:

— Беги переоденься, а то простудишься.

И с застрявшим в горле комком Шур шагнул на людей. Толпа в удивлении расступилась перед ним.

Глава 11. Фанера и Лилия

Это чудное событие с буханьем в воду было вчера. Если б Шуру кто-то сказал, что такое с ним случится, он ни за что не поверил бы. Это не в его характере. Ромка и тот скорее мог что-нибудь подобное отчебучить. Он вечно сначала сделает, а потом подумает. Но чтобы Шур! Чудеса. Оказывается, бывают у человека в жизни неожиданные и оч-чень странные поступки. А он и не предполагал даже.

Никита Никитич, придя из леса с грибами и узнав об этом, молча опустился в плетёный стул на палубе да так и просидел до ужина неподвижно. Шура он не расспрашивал, будто не случилось ничего. Вместе молча пошли ужинать. А грибы в корзиночке остались стоять возле ножки плетёного стула.