Голубая Саламандра

Иенхон вернулся в город в то же утро. Выполняя волю Ниесхиока, он вел за собой двух иноземцев. Хотя въехали они на рассвете через старые ворота, где дорогу размыла река, видели их многие. От мысли, что прибытие утаить не удалось, Иенхон хмурился. Опять болтуны начнут разносить всякие небылицы, марая во лжи его имя. Впрочем, это может к лучшему — сгладится, забудется его причастность к исчезновению Оенгинара. Они следовали изгибами улиц, мимо ссохшихся, местами поваленных бамбуковых изгородей, за которыми угадывались заброшенные лачуги ремесленников, покинувших город после бунта. Кое-где виднелись следы пожара, да среди пепелищ мерещились очертания обугленных тел. Иенхон понял, как неприятен этот город. А ведь раньше он считал его центром мира, столпом порядка и кузней благ. Человеку Голубого Леса все омерзительнее становились скопища попрошаек и лицемеров, заполняющих площади, ненавистны воинствующие банды за башнями, где начинались обелиски Города Мертвых. С недавних пор безразличны стали святыни, да и сам верховный жрец Рэдо. Исполнив последнюю прихоть Ниесхиока, он мог уйти навсегда, хотя бы надолго, как подскажет желание и нужда.

Иноземцы, которых он разыскал у селения на речке Змей, согласились следовать за ним почти сразу, едва он передал им благоволение жреца, описал предстоящее торжество и обещал показать Белых Единорогов. В мужчине аттинец не признал сына Грома, а лук его и стрелы, смастеренные неумелой рукой, только вызывали смех. Женщина была хороша. Он мог даже допустить, что под ее гладкой кожей существо не совсем человеческое, но больше Иенхона интересовало украшение в ее волосах. В тот день он не спросил о диадеме. Только нечто знакомое мучительное, как необходимость затлело в его памяти.

Они втроем приближались к святилищу Рэдо. Храм, окруженный негустыми рощами, в розовых утренних лучах, был великолепен. Белый камень светился изнутри, отчего плавные изгибы аркад, лучистые линии верхних ярусов выглядели призрачно, то божественно. Грачев не ожидал подобного среди лесов, да так далеко от Аттлы. А дикий край представал в другой ипостаси. Теперь и ведущий их аттинец не казался жителем диких чащ. Площадь, устланную белыми мраморными плитами, в центре украшал массивный бронзовый диск, чуть выпуклый, исчертанный множеством знаков. От него концентрическими кругами расходились ряды колонн разной величины с прорезями, соответствующими метками наверху и внизу. Эвис остановила коня. Пересчитав колонны, прибавляя, отнимая какие-то числа, она спрыгнула наземь.

— Зачем считать то, что было и будет здесь всегда?! — не скрыл удивления Иенхон.

— Колонны с бронзовыми метками расположены в соответствии с большими и малыми шагами Рэдо. Эти же, — хронавт вернулась к одному из светлых треугольников за внешней чертой и видела теперь сквозь прорезь в каменном столбе бледную Луну: — Эти — согласно циклам и небесному пути Миофы.

Грачев, заинтересованный ее размышлениями, тоже вошел в обозначенный круг.

— Через четыре дня будет затмение, — после некоторого раздумья объявила хронавт.

— Ты уверена? Для этих солнцепоклонников событие весьма серьезное. — Грачев скептически смотрел на блеклое пятнышко луны в синем небе, потом повернулся к хронавту. — Если ты уверена… Если они этого не знают — боюсь, такое событие нам повредит. Нужно убираться отсюда, пока на нас не списали гнев богов. Поняла?

— Что увидели там? — аттинец, не выдержав, тоже спрыгнул с коня.

— Через четыре дня Рэдо соединится с Миофой и день превратится в ночь. Но это продлится недолго.

— Светлая богиня и светлый бог вместе породят тьму?! Даже Ниесхиок не может сказать такого! — Иенхон не был знаком с законами движения небесных тел, однако странное пророчество его разволновало: — Так ты утверждаешь, что вместо дня наступит ночь?!

— Не совсем так. Небо потемнеет… Знаешь, как бывает в ненастье? Потом все встанет на свои места.

— Такое изредка случается, — подтвердил Андрей с улыбкой, — Ваша Миофа — женщина. Уж поверь, богиня тоже нуждается в пламенной ласке мужчин. Рэдо в ее объятиях забудет о долге…

— Не святотатствуй, чужестранец! — Иенхон вдруг вспыхнул гневом, сжал рукоять меча: — Смеясь над деяниями небесных душ, ты губишь себя и нас!

— Прости. Я шутил, не помышляя об обиде.

Под портиком несколько воинов в кожаных панцирях внимательно наблюдали за ними. Вряд ли было известно им о пришедших через Ильгодо, но, сразу признав в спутниках Иенхона иноземцев, взирали они с изумлением и шумно переговаривались. Раньше, чем человек Голубого Леса успел подойти к ступеням, выбежал длинноволосый юноша, шустрый, как встревоженная птаха, что-то быстро зашептал проводнику на ухо. Стражи, образуя коридор, расступились, и путешественники прошествовали вглубь храма, где ожидал верховный жрец.

— Ясный бог благоволит вам. И здесь его вы милостью, — Ниесхиок встал, внимательно оглядывая вошедших.