Голубая стрела

— Плохая радиограмма, товарищ подполковник? — с тревогой спросил шифровальщик.

Кузнецов сморщился, но привычке потянулся рукой к лысине:

— Кто ее знает… Видишь ли, откровенно сказать, надеялся я на нее, а она ничего не дала. Ясно, что указаны какие-то координаты. Но какие?.. Там загадка, тут загадка…

— Что же это за координаты? — прикусил ноготь шифровальщик. — Товарищ подполковник, а может быть, это ответ на вчерашнюю радиограмму?

— Может быть, может быть. Подумай, шевельни мозгами. Судя по тому, что обе радиограммы имеют один и тот же шифр, мы можем предполагать общность адресатов. Допустим, Ковальская кому-то назначила день встречи, а этот кто-то ответил ей указанием места встречи. Но остаются в тумане сами координаты, литеры 14–15 и МГ. 14–15 может означать и время встречи, и ее продолжительность, и вес загадочного МГ, и количество людей, и черт-те что. Я склонен думать, что все-таки время. Но надо же увериться. Нужно рассеять весь этот туман. Прямо позарез. А тут еще…

Кляцнув роликом замка, дверь приоткрылась, и в комнату просунулась голова дежурного офицера.

— Товарищ подполковник, вас срочно требуют к телефону «ВЧ».

Кузнецов легко поднялся и заспешил к себе в кабинет…

— Да… Кто?.. А-а, слушаю, дорогой!.. Что, что такое?! Конечно. Сейчас же выезжаю!

Брови подполковника стянулись к переносице, взгляд утратил мягкость.

— Сазонова и машину, — бросил Кузнецов дежурному, проходя мимо.

Проводив машину, дежурный с удовольствием поглядел на молчавшие телефоны, закурил и принялся писать. Но тут же отвлекся, поднял голову. За окном послышался приближающийся рокот мотора, треск гравия под резиной колес. Потом звуки оборвались, хлопнула автомобильная дверца, и голос старшего лейтенанта Егорьева кому-то предложил:

«Выходите. Приехали…»

9. ПОСМЕРТНОЕ СЛОВО ПОГРАНИЧНИКА

Летающая лодка, быстро набрав высоту, взяла курс на остров Одинокий. На борту гидросамолета, кроме летчика, находились подполковник Кузнецов, старший лейтенант Сазонов, начальник заставы «Приморская» капитан Ольхов и три пограничника.

Над морем скорость полета не ощущалась. Гидросамолет, казалось, висел в воздухе.

Вечерело. Солнце косо освещало водяную ширь, играющую мягкими световыми бликами. Порой море вовсе исчезало за голубовато-серым тюлем дымки, чтобы вскоре вновь засверкать переливами волн. Однако морским пейзажем с высоты любовались только солдаты. Офицеры, тесно сблизив головы, обсуждали тревожные и пока еще загадочные происшествия дня. Капитан Ольхов объяснил причины экстренного вылета.

Обеспокоенный молчанием пикета на Одиноком, Ольхов уже собрался послать на остров свой катер. Но тут на заставу один за другим подоспели два сообщения.

Первое было от авиаторов. В нем говорилось о странном вторичном исчезновении летчика капитана Петрова; ни на одном рыболовецком сейнере £го не оказалось. Второе сообщение касалось начальника заставы непосредственно. Это был звонок летчика флотского самолета связи.

В момент учебной боевой тревоги с одного из военных кораблей понадобилось отправить донесение в штаб. Пакет был послан с корабельным самолетом — обыкновенным «тихоходом». Пролетая на небольшой высоте, пилот издали заметил струю дыма, поднимающуюся над морем, и взял курс на этот ориентир.

На островке что-то горело: каменный «пятачок» курился дымом, постепенно меняющим цвет. Вместе с тем никакого движения на островке не наблюдалось. Это показалось летчику странным.

Совершив посадку на аэродроме, он тотчас же позвонил пограничникам.

Дым может быть сигналом. Неизвестный сигнал в районе учений флота, да еще на острове, с которым прервалась связь, — происшествие чрезвычайное, требующее немедленного выяснения и расследования. А тут еще и у летчиков это странное исчезновение человека.

…Летающая лодка быстро достигла Одинокого. Прежде чем посадить машину, летчик облетел островок. Дыма над ним уже не было, хотя времени с момента его обнаружения прошло совсем мало — каких-нибудь сорок минут. На острове все было спокойно — даже шлюпка безмятежно болталась на волне у берега.

Взметая по бокам веера брызг, самолет прочертил воду и подрулил поближе к берегу. Сначала на Одинокий высадились Ольхов, Кузнецов и пограничники, следующим рейсом самолетная «надувашка» доставила Сазонова и летчика.

Первым, что бросилось в глаза на острове, была полусгоревшая куча плавника, водорослей и «морской капусты» на отлогом берегу. Над нею еще вилась едва заметная струйка сизого дыма. Рядом на серой кремнистой гальке лежал человек в мокром обмундировании и валялся пустой бидон из-под оружейного масла. Половину лица лежавшего залила кровь, в левой руке была стиснута зажигалка.

— Гудзь! — узнали пограничники своего товарища.

— Разрешите… — отстранил Сазонова летчик и опустился на колени рядом с телом сержанта. Оттянув ему веки, посмотрел в глаза, затем приложил ухо к груди. — Он жив. Аптечку, — приказал летчик одному из солдат и пояснил Кузнецову:

— Я прежде фельдшером был.