Голуби — стражи ада (СИ)

Не мешкать, только не мешкать. Следовало растормошить Антона, прижав его к стене, похлопав по безучастному лицу — сделав все что угодно, лишь бы он пришёл в себя, лишь бы опомнился хоть на мгновение. Его спокойствие раздражало.

«Предъадье читает человеческие мысли, Предъадье видит людей насквозь, ощущает их».

Да, мы всё ещё были там, в Предъадье. Кажется, дом чувствовал нас, с жадностью глотая потоки нашей боли, как кровопийца, высасывающий кровь. Нужно было успокоиться, хоть на секунду подумав о чем-то позитивном и светлом.

Но разве могла я думать «о хорошем», когда в голове неустанно всплывали образы самого ненавистного периода? Когда мои руки снова словно перебирали голубиные кишки, а ухо улавливало несуществующие импульсы скрипучих голосов птичьих сторонников?

Никак.

А Антон с неестественно спокойным видом рассматривал оружие, любуясь каждой частью, каждым изгибом. Странная вещь, непонятное творение, выкованное из потустороннего металла. Которое могло спасти нас, но теперь уже не имело смысла. И всё из-за того задания, какое мы приняли на свои плечи, не подумав в полной мере об ответственности и последствиях!

Но с голубями ведь помогло — может, и здесь поможет? Глупо. Ничего нам не поможет: разве могла эта пуля прорвать пространство, отворив выход, разорвав оковы бесплотного? Нет. Мы уже и без того потеряли один снаряд, тщетно попытавшись выстрелить в Эльвиру, пробудившую в Антоне зверя своими приторными и гадкими речами. Больше рисковать не стоило.

— Я понимаю, всё прекрасно понимаю, Лиза, — отрешённо вздохнул Антон, бросая пистолет на пол. — Мы могли бы попытаться позвать Эльвиру, но это будет бессмысленно, поверь. Я лишь снова увижу человека, к которому отношусь не лучше, чем ты к этому дому. Нужно думать над чем-то другим.

— Да, я тоже понимаю, она меня ужасно бесит. Но, может, всё-таки вызовем? — теперь готова была идти на крайние меры, даже такие глупые, бессмысленные, радикальные. Но способные вернуть хоть капельку ускользающей надежды.

Не успели мы обдумать план, как со стороны штор послышались шорохи, тихие, загадочные. Кто-то проник в помещение, открыв оковы реальности; кто-то медленно, изящными движениями подбирался к нам, буравя спертый воздух безумным взглядом, который мы ощущали, даже находясь на расстоянии от приближающейся фигуры. Эльвира? Может, своими разговорами мы невольно призвали ей? Всё равно. Увертываться и уходить от нашего непродуманного, унизительного, но, возможно, эффективного плана уже не следовало. Главное, чтобы не голуби.

Антон тут же поднял оружие и, приготовившись к выстрелу, принялся напряжённо вглядываться во мрак.

Эльвира. Вскоре её силуэт очертился во тьме. Она изящно развернулась и, легко подобравшись к нам, с приторной улыбкой сообщила:

— Приятная новость: я знаю, как вызволить вас из Предъадья. И я могу это сделать. Вы можете проследовать за мной, пройти через пространство, покинуть пределы Предъадья и голубиной обители. Пролететь реальности, очутиться дома! В родном мире, вместе с такими же наивными, глупыми, беспомощными, жалкими созданиями. Но это уже не важно. Важно условие — вместе с оружием в пространство сумеет окунуться лишь один из вас, раз вышла такая неурядица. Только один. Причём, ступив на человеческие земли, этому одному придётся отдать оружие мне. Сразу говорю — другой выход у вас отсутствует. Поэтому или вы остаетесь вместе, на всю жизнь, в окружении затхлой «романтики», глуши и пустоты, а потом, когда истекут часы, спокойно отправляетесь в ад, — на этих словах она изящно повернулась на носках, словно маленькая девочка. — Или кто-то уходит, но бросает другого. Так какая перспектива лучшая? — Она подняла брови, впившись в нас нездоровым взглядом. Резкие, выбеленные, словно маска, черты лица, прозрачные руки, бесшумная походка, странного цвета волосы, играющие на плечах… Неумеренно меняющееся выражение лица: от невозмутимого до восторженного, почти истеричного.

Неуравновешенная женщина, странная фигура, по случайности ставшая нашей спутницей… Она могла помочь, наверное, способна была сделать что-то полезное, но нам совсем не хотелось ей подчиняться. Отсутствовало желание следовать за ней, выполнять её приказы. Однако другого выхода не было. Потому что теперь наши жизни находились в ее руках.

— А поподробнее? Возможны ли неудачи? — уверенным тоном спросила я, подозрительно прищурившись, невольно подивившись тому, что уже совершенно не боялась Эльвиру. Что уже не задавалась мелкой дрожью от её мимики и движений. Я была на неё разгневана, бурно, значительно, и собиралась непременно выяснить даже самые мелкие подробности предстоящего нам путешествия. Раздельного путешествия?

Раздельного… Кому-то предстояло остаться здесь, в проеденных плесенью стенах дома, среди пустоты и бесконечности, среди беззвучного шороха тумана и отдалённого треска пламени. Провести жизнь в вечном одиночестве! Отправить себя в пепел раньше времени, потому что одиночество в таких условиях — хуже ада. Потому что такое единение — это, кажется, самый страшный кошмар, какой только можно вообразить.