Голубятня на желтой поляне (сборник)

Сёга, однако, слегка подрыгался — слабо, но дурашливо. И Белка с облегчением поняла, что малыш оживает (хотя какой «малыш», лет девять, наверно, а то и больше). Старший отнес его (видать, совсем не тяжелого) к забору, где густо росла жесткая «пастушья сумка» и подорожники. Посадил, прислонил к забору. По дороге с ноги у Сёги слетел потертый желтый полуботинок. Белка подобрала его, села на корточки и принялась натягивать на Сёгину ступню в красном носочке с дыркой на пальце.

— Расшнуруй сперва, — слабо, но деловито сказал Сёга. Белка расшнуровала, надела, опять завязала шнурок. Выпрямилась. И они со старшим мальчиком оказались друг против друга. Глаза в глаза.

Мальчишкины глаза были серые с желтоватыми прожилками. В окружении похожих на гребешки ресниц. И немножко разные (Белка сразу это заметила): один глаз чуть более узкого разреза, чем другой и потемнее. И это делало взгляд мальчика слегка необычным. А если бы не глаза, то лицо — ну самое обыкновенное. Щеки — не круглые, но и не впалые, нос — не совсем картошкой, но уж и не «классический», уши — не оттопыренные, но и не прижатые. Волосы были прямые, но на концах загибались внутрь и как бы охватывали голову шапкой из льняных прядей. Белка вдруг решила, что мальчика зовут Ваней.

Ванины губы (не пухлые, но и не тонкие, в мелких трещинках) шевельнулись в усталой полуулыбке:

— Спасибо тебе. Ты так помогла… прямо профессионал…

— Я старалась, — вздохнула Белка, а улыбнуться не решилась.

— Тили-тили-тесто… — вдруг выговорил у забора Сёга. Это было ни капельки не обидно, просто забавно. И они засмеялись, и Сёга тоже хихикнул. Но Ваня, посмеявшись, все же сказал:

— Был бы ты не кислый и хворый, я бы тебе дал «тили»…

— Я не хворый, — Сега постарался подняться.

— Не дрыгайся, — опять велел Ваня.

Сёга больше и не «дрыгался», снова ослаб. Но улыбался. Белка торопливо сказала:

— Я побуду тут на всякий случай, пока не приедут врачи…

— Ага, побудь… — Ваня, кажется, был доволен. А Сёга заспорил с остатками строптивости:

— Какие врачи, не хочу я…

— Не вякай, папа приедет… Да вот, уже… — Ваня оглянулся. За газоном шумно тормознула у обочины светлая «Волга» с красными крестами. Распахнулась дверца, возникла женщина в белом халате и решительно, прямо как Белка, ломанулась через сорняки.

— Мама… — тихо возликовал на траве Сёга.

И Ваня обрадовался:

— Мама!.. А почему ты? Я папе звонил.

— А он мне. У них там ни одной свободной машины и какие-то проблемы в придачу… — Она согнулась над Сёгой. — Ты что это, голубчик, опять вздумал фокусы выкидывать?

Сёга забавно сморщил переносицу:

— Я больше не буду.

— Горюшко мое… — мама-врач распахнула саквояж, достала блестящую коробку, протянула подскочившему Ване, вздернула на Сёге до отказа коротенькую штанину. Ваня тоже действовал быстро и ловко: ватка со спиртом, шприц… Сёга следил за ними безбоязненно: видимо, все это было привычно. Даже не ойкнул…

Сделав укол, мама хотела подхватить Сёгу на руки:

— Поехали, дружок…

— Мама, дай я отнесу его…

Но в этот момент через газон с шумом прошагал крепкий дядя в форменный фуражке. Водитель «Волги».

— Полина Глебовна, дайте-ка я… Ты чего это, друг любезный, опять надумал маму пугать? — Вскинул Сёгу и понес через примятый бурьян и крапиву к машине. Остальные поспешили за ним. Башмак снова сорвался с Сёгиной ноги, и Белка подхватила его.

Сёгу положили на заднее сиденье, Полина Глебовна села у его головы. Ваня взял у Белки полуботинок и ворчливо сказал Сёге:

— Подбери ходули, а то где я сяду…

— А тебе и не надо, — вмешалась мама. — Я ведь не домой его, а к себе в поликлинику. Отлежится на диванчике, почитает «Незнайку», он его забыл там в прошлый раз…

— Мама, а как же… — Ваня был явно встревожен.

— Успокойся, — сказала Полина Глебовна. — Все теперь будет в порядке. Он же со мной… А вы погуляйте, каникулы ведь… — И она посмотрела на Белку. Наверно, думала, что девочка и сын знакомы давно.

Прежде, чем захлопнуть дверцу, Ваня показал Сёге кулак: не вздумай, мол, опять. Сёга в ответ прищурил один глаз и высунул язык: все в порядке…

Машина пыхнула дымком и укатила. Ваня посмотрел ей вслед, потом вдруг захлопал по карманам, вытащил, похожий на пудреницу мобильник, повертел зачем-то.

— Какой маленький, — сказала Белка, чтобы что-нибудь сказать. — Не то, что моя пудовая «Нокия».

— Это мамин был… Плохо, что маленький, все время теряю по карманам, их вон сколько… — Ваня опять похлопал по штанам.

Штаны самой привычной у нынешних ребят «конструкции» — широкие, длиной повыше лодыжек, со всякими хлястиками, брелками и с многочисленными карманами на разных местах. В школе, где училась Белка, такие штаны назывались «военно-патриотические». Из-за учителя физкультуры, который весной поспорил при ребятах с завучем Адой Михайловной. Та, бедная, просто заходилась в истерике, когда видела мальчишек в таких брюках: «Опять! Опять эта идиотская американская мода! Вы в школе или где?! Отправляйтесь в Оклахому и там щеголяйте в этих соединенно-штатовских портках, а здесь наша родная Россия!»

Физрук Юрочка Максимыч — всегда спокойно-вежливый и рассудительный — сказал: