Голубятня на желтой поляне (сборник)

«А вот так! Насовсем и полностью. Мамин, папин и… мой…»

Он завозился, будто крошки под него попали, а потом совсем притих. И вдруг шепчет:

— Но тогда значит… считается… будто я твой брат?

Я, Белка, взял его голову, пушистую такую, придвинул к плечу. Ну, и… стал брат.

— …Утром я, конечно, все рассказал родителям. Папа подхватился — и по магазинам. Как раз выходной был. Притащил папа сразу десять шахматных наборов. Разных.

— На, отдай этому коллекционеру!

Я сперва боялся: вдруг Сёга заупрямится. Застесняется, забоится или что-то еще там. Но он сразу засиял весь. И… никто даже не ожидал, а он выскочил в другую комнату, к папе, облапил его, зашептал ему в пиджак:

«Спасибо вам большущее, я больше никогда, никогда…»

Папа даже закашлялся, будто у него табак в горле…

Потом, уже днем, когда он разбирал шахматные фигуры, я ему сказал:

«Ну вот, теперь у тебя в табуне еще сорок голов…»

Но получилось, что не сорок, а только десять. Оказывается. Сёга собирал не всяких коньков (ой, лошадок). Во-первых, ему нужны были только белые (вернее, те, которые считаются белыми, а они бывают разные: и желтые, и серые, и даже красные). А еще, чтобы обязательно с правого края доски. То есть с клетки «Же один». Почему так, он объяснить не мог. Может, именно такой была его первая лошадка… Я ему доказывал:

«Белая — это пусть. Но ведь когда ты берешь ее из коробки, ты не знаешь, с какой она клетки. Она ведь может стоять то на правой, то на левой».

А он:

«Я ее поставлю на «Же один», подержу с минутку, вот и все. Она делается такая. А другие из этой коробки уже не нужны…»

Он, кстати, в шахматы играет еле-еле, но в клетках разбирается… В общем, забрал он десять белых лошадок, а потом смотрит на меня и опять виновато так:

«Остальных-то куда девать?»

Это он про десять коробок с шахматами. Мама с папой решили, что заберут их себе в больницы, пусть пациенты развлекаются. Но ведь без одной фигурки партия уже неполноценная, надо хотя бы какую-то замену… У нас есть детский токарный станочек, я наточил на нем десять круглых подставок, это пустяковая работа. Потом из тонкой досочки выпилил лобзиком конские головки, тоже недолгое дело. Подстрогал их еще, глазки вырезал, гривы. Приклеил на подставки. Получились не совсем похожие на прежних коней, ну да ладно, играть-то можно… В общем, все кончилось хорошо…

— А Сёга… он потом уже не таскал ни у кого лошадок? — осторожно спросила Белка.

— Ни разу!.. Да и зачем? Ему и без того хватает. Мы сами теперь добываем их где можем. Мама и папа когда видят у знакомых шахматы, начинают выпрашивать: подарите конёчка для коллекции нашего мальчика, а Вашек сделает вам замену. Это у них вроде охоты сделалось… Ну, знакомые смеются и отдают. А я этих лошадок-заместителей так наловчился делать, что могу за пять минут. Иногда головки не вырезаю из дерева, а леплю из пластика. Знаешь, есть такой, вроде пластилина, только быстро твердеющий… И сам я лошадок добываю, где могу… Ой, Белка, подожди, я еще раз позвоню…

Вашек опять понажимал кнопки на мобильнике:

— Мам, это я… Ну, как он?.. Почему на кольцах болтается? Разве вы уже дома? Тогда хорошо… А я нигде не болтаюсь, мы гуляем, как ты сказала… Да ладно, ладно, скажи ему, что скоро приду!.. — Вашек захлопнул мобильник и улыбчиво глянул на Белку:

— Если меня долго нет, он принимается канючить: «Где Вашек?» Вообще-то мы почти всегда вместе. И в школе друг дружку ждем после уроков… А как твоя нога?

Белка пошевелила ногой и сказала, что нога «в полной прекрасной норме, хоть в балете танцуй, если бы умела…» И еще:

— У нас дома есть шахматы, большущие такие, старинные. Я добуду лошадку…

— Если старинные, то не надо. Они ведь дорогие, наверно… — стесненно сказал Вашек.

— Какая разница! Все равно они в кладовке валяются, никому не нужные… И ты ведь сделаешь замену?

— Конечно, сделаю! Я постараюсь, чтобы в точности. Когда я хочу, у меня получается… Белка, ты только запомни: лошадка должна быть белая, и подержи ее на правой клетке. А то Сёга, он такой, сразу чует, если не та…

— Я запомню… А как я передам? Давай обменяемся телефонами.

— Давай! Диктуй… — Вашек снова раскрыл мобильник и тонким пальцем нацелился на кнопки.

А после Белка записала на свой телефон номер Вашека. И оба они были довольны, что есть причина не прерывать знакомство.

Вышли они на Треугольную площадь (так она, оказывается, и называлась) и неспешно зашагали к воротам под башней. На площади было много ребят. Одни гоняли мяч, другие, задрав головы следили за кружившимися в высоте самолетиками. Над солнечными часами реял пестрый глазастый змей с мочальным хвостом.

— Ого! — сказала Белка. Тень часов показывала половину второго. — Мне ведь еще надо за хлебом и за луком… Странно, что мама до сих пор не звонит… — И телефон тут же задребезжал в складках клетчатой юбки.