Голубятня на жёлтой поляне

— Ярослав Игоревич… Я скорее готов предположить, что и монеты, и ваш костюм, и снимок, и даже пистолет системы "викинг" изготовлены специально… для такой вот инсценировки… чем поверить в существование вашей Планеты.

— Да зачем нужна Яру инсценировка?! — подскочил в кресле Дима Кротов. — Подумайте, капитан! З а ч е м?

Сайский снисходительно сказал:

— Не знаю. Может быть, для розыгрыша. Может быть, для сенсации. Или для создания какой-то своей научной версии. Может быть… В конце концов, я не могу прочитать мысли Ярослава Игоревича. Но мне легче заподозрить любого человека в любом умысле, чем поверить столь фантастическим объяснениям.

— Значит, — медленно проговорил Яр, — все эти вещи я приготовил заранее, а потом прятался в укромном уголке, чтобы создать "эффект отсутствия"?

— Это всё же правдоподобнее, чем…

— А сигнал?! — крикнул Дима. — Если бы Яр не ушёл с корабля, а просто спрятался, аварийный сигнал не включился бы!

— Вот и странно, — пробормотал Олег Борисович. — Пришёл мальчик — сигнал не включился. Исчез Яр — сигнал сработал.

— Значит, я перестроил и схему сигнала, — усмехнулся Яр. — В запломбированном отсеке… Да-да, это всё же правдоподобнее, ч е м… Знаете, Сайский, вы зря стали капитаном. По двум причинам: во-первых, ваша логика не в состоянии перешагнуть установленные рамки. Во-вторых, вы не верите людям.

— Как можно не верить честному слову скадермена? — воскликнул Дима.

Сайский не взглянул на иму. Он стиснул подлокотники и тихо сказал Яру:

— Могу ответить вам тем же: вы плохой скадермен… Если верить вам, вы ушли с корабля вслед за незнакомым мальчиком. Таким образом, вы без разрешения оставили корабль во время вахты. Покинули экипаж в рейсе, не обеспечив замены, и тем самым…

— Вы не учитываете обстоятельств! — вспыхнул Яр.

— И вахты не было, был автоматический режим, — вмешался Дима.

— Я учитываю обстоятельства, — жёстко проговорил Сайский. — Увидев, что мальчик действительно уводит вас с корабля, вы обязаны были остаться в отсеке, не переступать порог… И теперь требуете, чтобы я верил вам.

— Мне, собственно, всё равно, — устало сказал Яр. — Можете не верить.

— Странно, что вам всё равно. Если я поверю, то вынужден буду отстранить вас от обязанностей и подвергнуть аресту за дезертирство.

— Меня? — сказал Яр и встал. "Надо же, — подумал он. — Я и не знал, что ещё могу так злиться. А ну, спокойнее".

— Вы не сделаете этого по трём причинам, капитан Сайский, — очень-очень вежливо проговорил он. — Арестовать может лишь равный по званию или тот, чьё звание выше. Я же, если сравнивать с боевыми рангами старого флота, имею звание, подобное вице-адмиральскому. На моём парадном мундире (а они до сих пор не отменены) на два шеврона больше, чем у вас. Это первое… Во-вторых, устав СКДР не предусматривает наказаний за дезертирство во время рейса — хотя бы потому, что оно не представляется возможным. И в-третьих, я просто не уверен, что позволил бы вам арестовать меня. Тем более что вы не встретили бы поддержки у некоторых членов экипажа. — Он мельком взглянул на Диму.

Сайский, откинувшись в кресле, снизу вверх смотрел на Яра. На веснушчатом лице капитана мелькнула тень улыбки.

— Меня остановило бы, пожалуй, только второе соображение. В самом деле, устав не предусматривает… А можно задать неофициальный вопрос, Ярослав Игоревич?

— Валяйте, — нервно сказал Яр и сел.

— Если то, что вы говорите, было… тогда… вас не смущала мысль, что вы бросили крейсер, бросили своё дело?

— Не смущала… Я думал об этом. Но я оставил крейсер без умысла. А дело, которое пришлось мне делать т а м, важнее того, что здесь. Я охранял детей, которые позвали меня для защиты… Я делал это плохо. Отвратительно. Я был нерешителен, глуп и беспомощен. И это сейчас мучит меня больше всего… И хватит об этом.

— И всё же… — Сайский снял пенсне. (И Яр вспомнил, как Чита снимал очки, но у Читы глаза оставались острыми, а у Сайского стали растерянными.) — И всё же… Вы ради этого оставили главное дело жизни. Которое было вашим долгом.

— Какое?

— Открывать новые планеты.

— Я открыл свою планету, — сказал Яр. — Жаль, что не судьба…

— Но вы утверждаете, что это не новая планета, а та же Земля…

— Землю иногда тоже надо открывать заново… Когда-нибудь вы убедитесь в этом. Увидите, что мы слишком забыли про неё… И не скажут ли потом, что все мы дезертиры?

— Смелое утверждение…

— Печальное утверждение.

— Собственно, кто дезертиры? Мы, скадермены?

— "Скадермены", — усмехнулся Яр. — Элита человечества, космическое дворянство… Нет, я имею в виду всех жителей Земли.

— За что же вы их так? Люди сделали нашу планету цветущей.

— Планета — не клумба… Вам не кажется, что люди разучились любить?

— Это неправда, Яр! — воскликнул Кротов.

Яр улыбнулся:

— Я не имел в виду вас, Дима… И я не про ту любовь. Я про ту, где тревога и боль друг за друга…

— Если люди счастливы, зачем боль-то? — нерешительно сказал Олег Борисович. — Яр, голубчик, ты что-то не то…

— Да, пожалуй, — согласился Яр. — Только всегда ли они счастливы? А что, если однажды мы вернёмся, и… Впрочем, такие дискуссии не предусмотрены уставом СКДР…