Голубиная книга 2 (СИ)

Надо сказать, что «соперница», своими проблемами занятая, ни сном ни духом об этом желании не знала. Она тоже верёвку раскручивала, пытаясь накинуть на рога бык — туру. С пятой попытки удалось. Затянула на мужевых рогах петлю покрепче и потащила за собой. Бык — тур упирается всеми четырьмя копытами, мычит, ревёт — будто его на бойню волокут! Усоньша бычью тушу вперёд вытянет на два шага, как бык — тур назад рванёт и великаншу за собой на два шага утянет. Так они с горем пополам дотащились до подножия замка и в аккурат в центре свары оказались, что черти затеяли, перекидывая друг другу несчастного, занявшего место козла в игре. Усоньша реакцией отменной обладала, машинально схватила летящий предмет и над головой подняла. Черти по инерции вокруг запрыгали, но как поняли, кто перед ними, тут же в себя пришли. Вытянулись по стойке смирно, стоят — не дышат. У великанши с ними разговор короткий, чуть что не так, сразу голову с плеч долой. А чертям хоть и в аду, а жить точно так же хочется, как людям да другим тварям на земле матушке. Да что там говорить, ведь чертям в аду — самый настоящий рай!

— А ну, рогатые, говорите, какую это вы тут игру затеяли? Футбол аглицкий гоняете, али в баскетбол, какой люди негровидные выдумали, потешаетесь?

— Никак нет, Усоньша Виевна! — Хором гаркнули черти. — Козлодрание, Усоньша Виевна!

— Оно понятно, что не мячиком в меня запулили, но родителя козлом только мне называть позволено! — И подняла руку повыше.

Присмотрелись черти, замертво попадали! В лапище держала Усоньша князя Пекельного царства, самого Вия. Заскулили рогатые, со страху у них коленки затряслись, а Усоньша, заботливо так говорит:

— Батюшка, скажи хоть слово!

— Поднимите мне веки… — проблеял изодранный князь Пекельного царства.

Любящая дочь тут же просьбу выполнила: одной рукой ухватила родителя за остатки волос, а другой к лицу потянулась, веки старику поднять. Да забыла, что в руке конец верёвки держит, к которой муж её, в быка превращённый, привязан. Бык — тур взревел, копытами взбрыкнул, вокруг Усоньши обежал — и дал дёру! Вот только петля с запястья соскочила, как раз в момент, когда Усоньша веки отцовы приподняла, да на ресницах затянулась.

— О — оп — оппус — ти — ти — те — е — э… м — мн — мне — э — эээ…. в — ве — эки… — кричал Вий, подпрыгивая на кочках, да уж поздно было: потащил его бык — тур по адову царству, не разбирая дороги.

Усоньша хотела следом кинуться, и родителя спасти, и супруга остановить, ногами быстро перебирает, а с места не двигается. Хотела рукой взмахнуть — не может. Повертела головой, зарычала, а как поняла, что её держит, тут и заплакала в бессильном бешенстве. Пока она с чертями правила игры выясняла, Кызыма её к скале верёвкой крепко — накрепко прикрутила. Стоит великанша, с ног до головы обмотанная, и сделать ничего не может.

— Ну что, дырбаган казан дурак? Секир башка ишак баба делать будем? — Вежливо так поинтересовалась Кызыма. Она напротив Усоньшиной морды устроилась, на выступе скальном. А великанша стоит дура — дурой, и понять не может, что от неё требуется?

— А ну развяжи меня, девка узкоглазая, я тебя сожру, и сапоги не выплюну!

Ну, Кызыму — то угрозами не проймёшь, у неё нервная система крепкая.

— Джок сожру, джок сапоги, — отвечает Кызыма, а сама из — за голенища нож достаёт. — А ну, бол тес — тес ишак баба, царь Вавилка верни, а то секир башка делать буду!

— Кызымушка! Жена моя любимая! — Раздался сверху радостный крик.

Задрала хызрырка голову, видит: Горыныч снижается, а на спине у него царь Вавила сидит. Запрыгнула Кызыма Горынычу на спину, к супругу кинулась, обнимает его, целует.

— Усоньша джок, Усоньша секир башка сразу!

— Да какая Усоньша, Кызымушка? Да разве бы я тебя на такую страшилу променял? Вот ежели б она раскрасавицей была, — тут Вавила у лица сабельку кривую хызрырскую обнаружил и понял — не то говорит. Он мигом поправился и продолжил:

— Да хоть самой распрекрасной была б, и то не променял тебя!

Царица саблю в сторону отвела, обняла мужа, да и говорит:

— Якши Вавилка! Дырбаган казан ишан!

— Казан, Кызымушка, казан, — согласился царь, особо не вникая в слова.

— Вот что, друзья, — прервал душевную встречу супругов Ярила. — Я здесь останусь, брата спасать требуется, а вы летите на землю, в Лукоморье. И ты, Велес, в Ирий отправляйся — книгу Голубиную деду отдашь, да прямо в руки. Только Роду — и никому другому!

На том и порешили. Велес с отцом да мачехой простился и пропал. Скарапея со змеем Горынычем крыльями взмахнули и тоже полетели к мировому дереву, чтобы по дуплу, что внутри ствола, на землю выбраться.

А Ярила на том же скальном выступе, где только что царица лукоморская сидела, устроился, в глаза Усоньше Виевне проникновенно взглянул и говорит: