Голубиная книга анархиста

— Как, Фасечка?! — воскликнула Валя, сверкая на него глазами, полными света костра. — Ты чиво?.. Еще не убедился?

— В чем?

— Да во всем! — воскликнула Валя. — Во всем, Фасечка! По истине.

— Хых, вопрос интересный… Про истину. Ну аэромонах ясный мужик, без этих понтов поповских. Так и что?

— Как что? А в том городе среди колонн чиво тебе сказали?..

— А, ну да… говорили… действительно. Но может, это просто отголосок наших разговоров с Аки Икаром-Ионой? Откуда я знаю…

— Тогда и все отголосок один только. Чьих-то разговоров. Ты и сам отголосок.

— Хых… А что, может, так и есть. Но… да. Меня, конечно, все там удивило, в городе. И горожане, и вода чистейшая, колонны, две горы, лестница… А это не твой Семьдесят Второй? Ну, тоже лестница.

— Вот и это, — откликнулась Валя. — Веруй, Вася. Вера обороняет.

— Ну… да, Аки Икар-Иона производит впечатление абсолютно свободного человека. Это все надо еще обдумать. Будет время в лесах.

— Аха, Фасечка.

И Валя потянулась к нему губами, поцеловала в горячую от костра щеку.

— Вон звезда чиркнула!

— Это искра.

— Нет, звезда, я видела.

Согревшись, они снова начали зевать, Вася клевал носом, Валя терла глаза. Послышалось далекое гудение.

— А?! — встряхнулся Вася.

Он прислушивался. Валя тоже. Потом она глянула вверх и указала на пульсирющие в небе огни самолета. Они снова задремывали, привалившись друг к другу. Как вдруг опять донеслось тихое гудение, жужжание приглушенное.

— Опять самолет, — пробормотал Вася. — Пойдем в лодку?

— А костер?

— Уже догорает.

И они вернулись в лодку, улеглись. Заснули. И как будто мгновенно очнулись. Но на самом деле уже ночь миновала. Хотя и было сумеречно. А пробудил их на этот раз не холод. Голос. Человеческий голос. Несколько секунд они лежали, словно парализованные. Вспыхнул фонарик.

— Говорю, эй, рыбаки!.. Извиняйте, конечно, за вторжение, но мы тут ищем… ищем…Да едрена вошь! Сука!

Луч фонарика осветил заспанное лицо Васи. Потом и лицо Вали с взлохмаченными волосами.

— Ахренеть!..

Вася заслонялся от фонарика, пытаясь разглядеть пришельца. Как вдруг сокрушительный удар сотряс баллон лодки.

— Встать, падлы!!! — заорал ночной гость.

Вася заворчал и тут же получил удар ногой прямо в голову и откинулся на Валю, стукнувшись с ней головами.

— Подъем две секунды!!! — хрипло и яростно заорал пришелец.

Вася поднимался, опирась на баллоны. Валя тихонько хныкала.

— Что такое?.. Что… — заговорил Вася, выходя из лодки.

И тут же стремительная рука врезалась ему в ухо, и он согнулся, схватившись за голову. Второй удар ногой пришелся по лицу, и Вася упал.

Не бей Фасечку, коркодил!

— Не бей Фасечку, коркодил! — завопила Валя, выскакивая из лодки и бросаясь к пришельцу, лупцевавшему Васю ногами.

Тот обернулся к ней и схватил за волосы.

— А, сучка! Падла поганая! Иди сюда, иди! Н-на! Н-на!

И он отвешивал ей оглушительные оплеухи по щекам.

— Н-на! Н-на!

У Вали из носа брызнула кровь.

— Мало, да? Мало? Еще?.. — спрашивал он, мотая ее из стороны в сторону за волосы. — Н-на!.. Н-на!..

— Ай, дядя, пусти, пусти, не буду… не нада-аа-аа! — голосила Валя, захлебываясь кровью, слезами.

Вася вставал на карачки, отплевывался, глядя снизу на человека, бившего ладонью Валю. Оттолкнулся от земли и встал, шагнул к нему, схватил за плечо. Тот отпустил Валю и резко обернулся.

— Очухался, ваша мерзость? Поэт говняный… А? А? — И он даже засмеялся. — Вот мы как, да? Нападаем? Противление силой оказываем? Не по Толстому, значит? А ты топор, топор возьми. Ну-ка, а? а?

И он размахнулся и врезал Васе в лоб, ногой — под дых. Вася задохнулся и согнулся пополам. Эдик, а это был он, пнул его, и тот полетел. Эдик подскочил к нему и прыгнул сверху с такой силой, что послышался явственный хруст. Но дико закричала Валя, а не Вася закричал. Она снова кинулась на Эдика. Он обернулся к ней, снова смеясь лихорадочно, весело. И просто растопырил пятерню и схватил за лицо Валю. А другой рукой снова поймал ее волосы и резко рванул вниз, так что Валя вынуждена была припасть к земле.

— В грязь, сучка, падла, мразь, в грязь!

И он возил ее головой по земле.

— Дядя, дядя… пусти… ай, пусти! Больна!.. — выла Валя.

— А мне… а нам не больно? Не больно?

— Дядя, дядя… на тебе жа крестик… ай, пусти!

— Крестик, падла, вспомнила? Сразу крестик? Да?.. Я покажу тебе крестик, сука вонючая!..

И он продолжал ее возить по земле. Вася поднимался, харкая вязкой сладкой слюной.

— Ты… эй… ты… — сипел он, выдувая носом пузыри, — подожди… перестань… Это не она… Я… Я… Я анархист… Я освободил, я…

— Ах, анархист! Ах, вот чего? Идейный, типа придурок? И что, что мне с того? В диспут с тобой, ушлепком, вступить? Аргументировать, да?

Он бросил Валю и снова подступал к Васе.

— Черлт, дерьмо, зараза… Ты мне ухо разорвал, не слышу… — говорил Вася, поворачиваясь к нему другим ухом.

Эдик дышал тяжело, работа кулаками и ногами его утомила. Он отдувался. Вдруг пошел в сторону. И спустя минуту заговорил по телефону: