Голубиная охота

Зато няня и выручила Геку. Насыпала в капроновый пакет овсянки. Оказывается, слоны ее любят. И надоумила нарвать травы: тоже слоны едят, да еще со смаком.

К зверинцу он пришел, неся на плече рюкзак, набитый муравой, ржанцом, серебристым мятликом.

И ворота и калитки, примыкавшие к ним, были заперты. За кольцом забора орал крокодил. Гека слонялся под солнцем вокруг свинченных болтами и обитых жестью щитов, ловил голоса служителей. Ни разу не донесся веселый, акающий говор Аркадия Зименкова.

Устав от жары, Гека полежал в тени, потом пошел вдоль забора, с отчаянием выкрикивая:

— Дядь Аркаша, пусти!

Из калитки появились служители, одетые в тельняшки.

— Уходи, мальчик. Директор не велит пускать. С Гогой шутки плохи. Он в цирке выступал, и дрессировщик чем-то его обидел. Так он хотел пригвоздить дрессировщика в своем стойле. Разбежался и… ладно дрессировщик отскочил. Гога так и пронес бивнями стену.

— Меня не тронет.

— Не тронет, так уронит. Не уронит, так ногу оттопчет.

— Позовите дядю Аркашу.

— Директор запретил. Строго-настрого.

Они исчезли. Лязгнул засов.

Гека бил пяткой в калитку, но никто не отзывался. Потом он валялся в траве. Смотрел на рекламного леопарда. Леопард воздушно крался под пальмами.

Из калитки выглянул директор-крикун. Гека вскочил и наутек. Добежал до сквера и юркнул в акации.

Оттуда было видно, как директор повернул на проспект Металлургов. Наверно, отправился обедать в пирожково-блинную.

Гека бросился к зверинцу. Толкнул калитку. Дядя Аркаша — он расчесывал гриву зубробизона — разрешающе махнул гребнем в сторону слоновой площадки.

Гога разинул розовый рот: разулыбался до ушей. Танцевал пуще вчерашнего. Овсянку он съел вместе с капроновым пакетом. Мальчик было встревожился, но, взглянув на брюхо слона, успокоился: не то что пакет — резиновый дождевик переварит.

Траву слон слопал с удовольствием и обсыпался отрубями, замоченными в колоде. Замлел он на жаре. Кожа серая, то ли от грязи, то ли цвет такой.

Гека спросил Аркадия, как помыть слона. Аркадий, насвистывая по-скворчиному, принес и поставил на настил бадью воды, и Гога стал обливаться.

Мальчик помечтал:

— Шланг бы сейчас!

Аркадий раскатал пожарную кишку, прикрепил к ней медный наконечник.

В слюдянистой вышине струя распадалась, сыпалась на Гогу и Геку.

Чтобы чище вымыть слона, мальчик направил воду, окруженную радужным бусом, в его твердую кожу. А слон, наверно, думал, что и Геке пора купаться, и он окатывал его из хобота.

Вдруг кто-то схватил Геку за уши. Мстительно схватил. Сжал верхушки ушей ногтями и давил, давил. Боль огнем отдавалась в голове, но мальчик не заревел: еще унижаться перед врединой, разволнуешь Гогу.

Слон вскинул хобот и захрипел в яростной тревоге. Тотчас заверещали обезьяны, рявкнул лев, гнусаво замяукал камышовый кот.

Прибежал Аркадий. Освободил Геку. Рассвирепевшего крикуна повел к автофургону, отчитывая за жестокость и за непонимание слоновой натуры: Гога может так сильно взвинтиться из-за мальчика, что порвет цепь, растопчет уважаемого товарища директора и расшвыряет зверинец.

Слон долго не спускал с автофургона карих, налившихся кровью глаз.

И в тот день он закинул Геку на себя.

Мальчик сидел во впадине между туловищем и башкой, поражавшей огромностью и величиной лобных холмов. Он действовал пятками, как шпорами, дергал за лопухи ушей, понукал:

— Н-но, милай.

Служители в морских тельняшках завидовали ему.

7

В сумерках Аркадий проводил мальчика за калитку.

Гека ударил себя лямками рюкзака, поскакал коняшкой. Он скакал торопко, сбивчиво. Радость была слишком велика, и он попробовал перевернуться через спину, но неловко оттолкнулся: не на ноги попал — распластался.

Вставал кряхтя: никак не дышалось. В отшибленных пятках кололо.

Чье-то снизу поддерживающее прикосновение к локтю. Дядя Аркаша! Ой, нет. Крикун!

Рванулся. Удрать не удалось. Цепок директор.

— Не дойдешь до дому. Помогу.

— Сам.

— Не спорь. Святая обязанность взрослых помогать детям.

Откуда он взялся? Внезапно, как колдун. Дурачок я. Он за углом зверинца ждал. А я рядышком растянулся.

Гека расслабил мышцы руки. Пусть директор думает, что он ему поверил.

Остановились возле телефонной будки. По шоссе, надвое разделенному мозаикой брусчатки, в которую вмурованы рельсы, мчались машины.

Директор пошевелил занемелыми пальцами: уж очень крепко, как в гайке, был зажат в его ладони локоть мальчика.

Гека порхнул в просвет между трактором-экскаватором и платформой, везшей железобетонную ферму.

Чуть не попал под трамвай. Вовремя отпрянул, и тот прогремел впритирку с ним. На другой половине шоссе сначала едва не угодил под кривоколесный чехословацкий грузовик, потом — под автоинспекторский автобус, уговаривавший водителей соблюдать правила уличного движения.

Гека не сообразил, куда бежать, и кинулся к своему корпусу. На поляне, где шла игра в футбол и где для потехи Геку заставляли быть штангой, его настиг крикун.

Вокруг загалдели ребята. Они совсем не предполагали, что Геку-тюхтяя может кто-нибудь ловить, поэтому и не подумали о том, чтобы его выручить, а наперебой спрашивали, что он сделал.