Голубиный туннель. Истории из моей жизни

Кажется, в 1991-м меня пригласили на частный обед в Хэмпстеде, чтоб познакомить со Стивеном Спендером, эссеистом, драматургом, прозаиком, разочаровавшимся коммунистом, рыцарем королевства, поэтом-лауреатом США… нужно ли продолжать?

За столом нас было шестеро, и все слушали Спендера. В свои восемьдесят два он производил прекрасное впечатление: седовласый, могучий как лев, энергичный и в высшей степени остроумный. Спендер говорил о мимолетности славы — вроде бы своей собственной, только я не мог отделаться о мысли, будто он и мне посылает неявное предупреждение — о том, что всем, кого она коснулась, следует благосклонно принять возвращение в безвестность. И в качестве иллюстрации рассказал нам такую историю.

Спендер недавно вернулся из путешествия — он проехал на автомобиле через все Соединенные Штаты, от побережья до побережья. Пересекая невадскую пустыню, Спендер увидел редкую в тех местах автозаправочную станцию и благоразумно решил залить полный бак. На заправке он увидел объявление, написанное от руки, видимо, чтобы отвадить воров: принимаем только кредитные карты.

Спендер подает хозяину заправки свою кредитку. Тот молча ее разглядывает. И наконец сообщает, что же его так обеспокоило:

— Я слышал только об одном Стивене Спендере — поэте, — неодобрительно заявляет хозяин. — И он уже умер.

Глава 37 Совет начинающему писателю

Прежде чем вечером закончить писать, я непременно проверю, оставил ли и на завтра что-нибудь про запас. Сон творит чудеса.

Грэм Грин — мне. Вена, 1965 год

Глава 38 Последняя государственная тайна

Будучи молодым и беспечным шпионом, я, само собой разумеется, верил, что самые сенсационные государственные тайны хранятся в облупившемся зеленом сейфе фирмы «Чабб», спрятанном в конце лабиринта обшарпанных коридоров, на верхнем этаже здания по адресу Бродвей, 54, что напротив станции подземки «Сент-Джеймсский парк», — в личном кабинете шефа разведки.

Здание это мы так и называли — «Бродвей», было оно старое, запыленное и (в соответствии с философией нашей Службы) неудобное. Из трех скрипучих лифтов один предназначался для шефа и возносил его в удобное ему время прямо на священные высоты верхнего этажа. Лишь немногие избранные имели доступ к этому лифту. А мы, простые смертные, поднимались по узкой деревянной лестнице, и за нами следило зеркало «рыбий глаз», а на лестничной клетке верхнего этажа — привратник с каменным лицом, сидевший на табурете.

Думаю, мы, новички, больше всех любили это здание — за то, что в нем вечный полумрак и витает дух войн, в которых мы не сражались, и интриг, о которых мы могли только мечтать; за тесный бар, куда можно было попасть только по приглашению, и сидели там одни старожилы, сразу смолкавшие, стоило тебе приблизиться; за сумрачную, пыльную библиотеку со шпионской литературой, где заправлял пожилой библиотекарь с длинными седыми волосами, который, будучи сам молодым шпионом, бегал с большевиками-революционерами по улицам Петербурга и отправлял секретные донесения из подвала дома по соседству с Зимним дворцом. В фильме «Шпион, пришедший с холода» и в экранизации романа «Шпион, выйди вон!», снятой Би-би-си, атмосферу, царившую в этом здании, отчасти удалось передать. Но подобраться к тайнам старого зеленого сейфа, конечно, не удалось.

Личный кабинет шефа располагался в мансарде, окна были затянуты грязной сеткой, и там всегда возникало неприятное ощущение, что ты под землей. Если шеф хотел поговорить с тобой официально, он оставался сидеть за своим пустым столом, укрывшись за портретами родных, а также — в мои времена — Аллена Даллеса и персидского шаха. Потрескавшиеся кожаные кресла предназначались для более непринужденной беседы. Но где бы ты ни сидел, зеленый сейф всегда находился в поле зрения и таинственно глядел на тебя из угла.

Да что же такое могло в нем храниться? Я слыхал, к иным документам никто не притрагивался, кроме самого шефа, — настолько они были секретными. А если он хотел показать их кому-то другому, этот другой сначала подписывал бумагу, к чему только не обязывающую, затем читал документы в присутствии шефа и вновь передавал ему.

* * *

И вот близится тот печальный день, когда со зданием на Бродвее придется распрощаться и Служба со всем своим имуществом переедет на новое место жительства — в Ламбет. Останется ли сейф шефа неприкосновенным? Придут ли молчаливые люди с ломами и лебедками и доставят ли его в целости и сохранности на новое место, где начнется следующий этап его долгой жизни?

В ходе дебатов на высшем уровне решили скрепя сердце, что сейф хоть и достоин всяческого почтения, но в современном мире уже непригоден для использования по назначению. Офицеры, давшие присягу, изучат его содержимое, оно будет тщательно задокументировано и подвергнуто обработке в порядке, соответствующем степени его конфиденциальности.

Только у кого же чертов ключ?