Голубка

— Теперь пускай постоит у нас. Но мы его тоже не примем,— также негромко сказал Виктор.

И он ответил:

— Мы вас не примем.

— Хорошо, мы выясним через милицию, что вы за люди и в каких подразделениях работаете,— проговорил Балкин после некоторой паузы. — Но я должен довести до вас приказ начальника Ярскгэсстроя о принудительном выселении и отдаче под суд всех незаконно вселившихся на общественную площадь. Вы должны серьезно подумать о последствиях, мы не желаем вам зла.

— А комнату вы нам желаете дать? — спросила Женя.

— Об этом нужно разговаривать не таким образом,— ответил Балкин.— Запишитесь и приходите ко мне, я вас приму. Но это помещение освободите.

— Мы к вам не пойдем,— сказала Женя.— Вы сами пришлите нам разрешение на комнату. Тогда мы переедем.

Балкин не отвечал: наверное, такой ответ показался ему грубым. Комендантша стала говорить ему о том, что сегодня у них санитарный день, должны прийти с эпидстанции морить клопов. Они потому и не стали занимать помещение, хотели сперва дезинфицировать его, потому что в нем жила техничка.

Балкин ответил совершенно бесстрастно:

— Взламывайте. Я подпишу акт.

Они слышали, как он уехал.

Женя была удручена таким исходом дела. Виктор же раздумывал о том, что ничего у них не вышло, их выселят силой, и это будет чрезвычайно неприятно. Не лучше ли сейчас уйти отсюда, в конце концов можно пожить и отдельно. В Ярске так живут многие.

Женя дотянулась до репродуктора — объем комнаты позволял с любого места доставать до любого ее конца.

Из репродуктора неслись громкие марши духового оркестра.

Женя вздохнула, спросила, закрывая глаза:

— Ты любишь праздник Первое мая? И я люблю. Знаешь, у меня прямо с детства: проснешься, в комнате чисто, по радио марши передают, а на улице люди, знамена, оркестры. С машин шипучку и бутерброды продают, кто-то обронил бумажные цветы, привязанные к живой ветке проволочками...

Она вдруг привстала в кровати и сказала, всплескивая руками:

— Витька! Мы же себе устроим праздник, правда? У нас целых три дня, мы сейчас вылетим в Иркутск и послезавтра вернемся. И видели они только нас. Матрена, комендантша, Балкин этот.

Они быстро одевались, оглядываясь на дверь и боясь, что их могут опередить. Он швырнул в рюкзак полотенце, бритву, мыло со щетками, что-то еще.

С оглядкой прошли они коридор и выскочили на улицу. Через два часа они были в аэропорту и брали билеты на рейс Ярск — Иркутск. Самолет делал четыре рейса в сутки.

Когда взлетели, из иллюминатора стал виден их поселок, и Женя помахала ему рукой: «Прощай, Балкин, мы извиняемся, но мы не сможем увидеть, как вы общими героическими усилиями высадите нашу дверь. Наверное, это будет впечатляющее зрелище и навсегда прославит жэк и вашу фамилию. Желаем успеха!»

В иркутском аэропорту они сели в такси и попросили отвезти их в центральную гостиницу.

Эта гостиница имела вид неприступной крепости — круглая, толстостенная, с окошками, смотрящими во все стороны, как бойницы. И таковой она была на самом деле, обороняясь со времени основания, и не без успеха, от всех приезжих и командированных, пожелавших занять в ней какое-нибудь место.

Виктору и Жене тоже сказали, что мест в гостинице нет.

Правда, потом предложили койку только одному Виктору, и он воскликнул простосердечно: «Но ведь я с женой!»

Для обоих это слово прозвучало странно, почти дико, Жене стало казаться, что на нее все смотрят, и она ушла за колонны вестибюля.

Администраторша заметила резонно, что в Иркутске можно пожить и раздельно, многие приезжают и живут раздельно.

— Опять раздельно? — спросил Виктор.

Больше разговора не было, администраторша занималась другими делами, как вдруг всплыло слово «люкс».

Может, им подойдет «люкс»? Правда, это дорого, но это очень удобно, несколько комнат, туалет и душевая и все прочее.

— Ну да, «люкс»,— сказал Виктор.— Конечно, «люкс»! Это как раз то, что нам нужно.

Что же они сразу не сказали, что им нужен «люкс»? Пожалуйста, паспорта, ваш и вашей супруги, деньги на день вперед, вот тут квитанция и ключ... Ваша комната восемьдесят четвертая. Спасибо. Пожалуйста.

Это было как в сказке.

Женя скакала по комнатам, трогала руками мебель и вещи.

Все это было настоящее — зеркала, журнальный и ночные столики, комод и всякие шкафчики, полочки, кресла.

Она переходила от одной вещи к другой, несколько раз попыталась сосчитать многочисленные ящики и ящички, но все сбивалась со счета.

Тогда она разложила по одному предмету, бывшему у них, в каждый ящик, даже пасту разделила с зубной щеткой. Все равно пустых осталось больше, это ее удручало.

Она произнесла со вздохом:

— Странно, но мне уже понравилось жить в роскоши. Даже перед собой неудобно, что я такая. Да?

Тем временем Виктор спустился в ресторан и вернулся, держа бумажный сверток.

— Угадай,— сказал он,— какую я принес рыбу.

— Камбалу? — спросила Женя.

— Сама ты камбала плоскостопная! Это омуль, настоящий, горячего копчения. Представляешь, в городе есть омуль!

— Это хорошо, да? — спросила Женя.

Виктор задумался. Ответил:

— Не знаю. Странно как-то.