Голубка Атамана (СИ)

— У меня квартира небольшая. Поэтому выбора для сна — немного. Учитывая, что у вас возникли существенные проблемы со здоровьем…

— Я могу спать на полу, — перебил меня Давид. — Это для меня не принципиально. Только подстелить бы что-нибудь под спину и всё.

— Не уверена, что вам с вашей астмой пойдет это на пользу. У меня кровать двуспальная. Уж как-нибудь поместимся. Есть запасное одеяло.

— Ло, скажи мне, ты всех незнакомых мужчин пускаешь к себе в постель? — Давид осторожно откинулся на спинку стула.

— Что? — я нахмурилась. — Это тонкий намёк на…

— Никаких намёков. Просто я пытаюсь понять, но не могу. Почему ты такая беспечная? Это и поражает и меня и возмущает. Чем я заслужил такую честь? — уголок его губ изогнулся в ироничной ухмылочке.

— Сама не знаю. Может, взашей вас погнать нужно? — я скрестила руки на груди.

— Это было бы правильным решением. Но в моих же интересах остаться здесь. Так что, прошу тебя, смилуйся надо мной, — теперь и второй уголок дополнил эту ухмылочку.

— Если бы вы сейчас были в порядке, я бы ударила вас, — честно призналась я.

— Прости, я не хотел обидеть. Правда, — Давид тут же посерьезнел.

— В общем, других вариантов у меня нет. Но предупреждаю, если вы беспокойно спите, я вас без зазрения совести сброшу с кровати. Понятно?

— Понятно, — Давид снова улыбнулся. Едва заметно, но без налёта сарказма или иронии.

Я достала из кладовки запасное одеяло и еще одну подушку на всякий случай. От мысли, что сегодня в моей постели будет спать малознакомый мужчина — бросило в жар. На этот раз он был куда более беспощадный. Это просто сон. И только.

— Сменной одежды у меня для вас нет. А в мои пижамы вы вряд ли влезете, — заявила я, расправляя кровать.

— Не проблема. Могу спать в джинсах. Они чистые.

— Хорошо. Я всё равно на днях постельное стирать собиралась.

Я прихватила свою пижаму и ушла в ванную. Давид не солгал — здесь ни что не указывало на пребывание постороннего человека. Разве что пустые пачки из-под бинтов лежали в небольшом мусорном ведерке.

Быстро ополоснувшись, я расчесала волосы, переоделась в пижаму и вернулась в комнату. Давид, сняв носки и свитер, уже спал. Укрывшись одеялом, он занял место строго на своей стороне. Несколько секунд я стояла неподвижно и беззастенчиво рассматривала этого мужчину. Его брови были чуть сведены, образуя на лбу излом морщинки, что придавал лицу глубоко страдальческий вид. Около подушки лежали ингалятор и пластинка обезболивающего.

Ингалятор я решила оставить, а пластинку убрала на подоконник. Если ночью понадобится, я подам и таблетку, и воду. Мне вообще несложно. Тихо и на носочках я прошла к выключателю, погасила свет и легла в кровать. Так осторожно и без лишних движений. Кажется, что я даже дышала аккуратно, боясь спугнуть чужой сон.

Завернувшись в свое одеяло, как в кокон, я отвернулась на бок и заснула под тихое немного хриплое дыхание Давида.

Глава 9. Атаман

Я видел ее уже в сотый раз. И мне хотелось рвать на себе волосы, сдирать кожу и кричать до тех пор, пока голосовые связки не распахнут, а я не задохнусь. Человеческий мозг такая сучья штука. Она хранит в себе столько всего, что может причинять боль. Выедающую, выгрызающую. Ту боль, от которой нет лекарства. Нет его и вряд ли когда-нибудь появится. Нужно ждать. Идти по спирали. Сгибаться. А потом. Когда-то. В размытом далеком будущем может стать легче.

Никаких мыслей о ней. Я выдирал их с корнями, ненавидя и себя, и ее. Моя боль находилась на таком пике, когда любовь и ненависть смешивались воедино. Я выдирал эту ведьму из себя с мясом и кровью, но она никуда не исчезала. Она приходила ко мне во сне. Почти каждую ночь. Приходила так же нагло, как когда-то впервые пришла в мою жизнь.

Мой мозг нашел удачную лазейку и всё то, о чем я старался не думать в реальности, возникало во снах. Правда, раньше она говорила со мной. Ее голос был поразительно реальным, будто всё происходило взаправду. Будто он жил в моей голове. И мы говорили о какой-то ерунде вместо того, чтобы задать главные вопросы и получить главные ответы. Почему всё у нас случилось именно так? Почему она не дала нам чуть больше времени? Почему не позволила укутать себя в любовь? Почему наш еще не родившийся ребенок так и не увидел этот мир? И как… Как мне жить дальше?

Потом она уже приходила ко мне и молча стояла рядом. И я тоже молчал, словно зная, что всё равно больше не услышу ее голоса. Не услышу, потому что мозг начал его забывать. И вряд ли он может создать в моих снах то, чего я не знаю или не могу мысленно воспроизвести. Зато я отчётливо видел ее глаза и руки. Она всегда была уверена, что я поклоняюсь лишь ее ключицам и груди. А я сатанел от желания, когда ее пальцы касались моего левого виска. Моя сучья мигрень всегда просыпалась именно с левой стороны.