Голубка Атамана

— Что «другое»? — нервозно спросил Давид. — С этими типами так просто не договориться. Даже мне не хватит собственных сил. Но, если мы их и дожмём, землю всё равно нужно продать. Твой отец не тот человек, который сможет тягаться с проблемами такого рода. Вам нужно еще одно нападение? Нужны смерти? — Давид с оглушительным стуком поставил чашку на стол. Чай расплескался по светлой поверхности.

Я вздрогнула, не ожидая такой бурной реакции.

— Это не просто бар. Отец купил его, когда мама была еще жива. Это не только мечта, не только источник прибыли. Тут всё намного сложнее, — продолжала я гнуть свою линию. — Глубже.

— Ты ей-богу сумасшедшая, Ло, — выпалил Давид и в его груди что-то угрожающе зарокотало.

— Я не сумасшедшая, я просто говорю тебе правду.

— Да кому нужна эта грёбаная правда? За свою шкуру нужно беспокоиться, — Давид раздраженно провел ладонью по лицу, задевая синяки и ранки с запёкшейся коркой крови.

— Мне нужна правда, — весь прежний страх вместе с тревогой скрылись за возмущением, что уже никак не хотело подчиняться спокойным указаниям мозга. — Тебя не было в баре. Я всё время находилась там вчера. Ты появился в самый последний момент, будто… будто бы знал.

— А и я знал, — заявил Давид. — Присматривал за тобой. На всякий случай.

— Присматривал? Зачем?

— Посчитал нужным. Узнал про некоторые ваши трудности. Хотел помочь в уплату за то, что ты приютила меня у себя, — нехотя ответил Давид.

— Кто ты? Кем ты работаешь?

— Тебе это знать необязательно, Ло, — Давид скривился и прижал кончики указательных и средних пальцев к вискам. — Просто избавьтесь от этой грёбаной земли и живете себе спокойно.

— Я вообще ничего не понимаю. Что происходит? Ты не появлялся столько времени, а потом возник и раскидал всех этих ублюдков, как чертов рыцарь в сияющих доспехах.

— Ага! — нервно хохотнул Давид. — Как грёбаный рыцарь из грёбаной сказки для тупых сопливых девок!

— А теперь, — игнорируя его ядовитую реплику, продолжила я, — не хочешь отвечать на вопросы. Просто диктуешь свои правила.

— Сука, как же с вами, самостоятельными бабами, сложно, — выдохнул Давид, и возвел глаза к потолку.

— Ничего не сложно. Мне просто нужны ответы. Потому что я не знаю, что и думать. Ты так резко возник в моей жизни и… всё стремительно начало меняться. Я к такому не привыкла.

— Иногда лучше не знать никаких ответов. Кто много знает, тот долго не живет. Я отплатил за твою доброту. Помог. Для меня это было принципиальным.

Мой растерянный взгляд зацепился, почти порезался об серебряное кольцо в форме короны, по-хозяйски обосновавшейся на шеи у Давида. В груди вдруг так больно и тесно стало. По-дурацки больно. Сама себе что-то придумала, сама же и обиделась.

— Принципиальным, — эхом повторила я. — Тогда почему ты всё еще здесь? Мы уже в расчете, — горло что-то стянуло, стиснуло в кулак.

— Потому что ты этого захотела, Ло, — глухо отозвался Давид. — И мне не плевать на то, что эти ублюдки пытались изнасиловать тебя! Ты просто должна меня слушаться. Только и всего. Мать твою, это же так просто! — он саданул кулаком прямо по той дверце кухонного шкафа, что сам же недавно и починил.

Я содрогнулась и отошла назад. Теперь мне стало по-настоящему страшно.

— Боже, Ло, я не причиню тебе вреда. Что ты сразу пугаешься меня? — Устало спросил Давид.

— В моей семье никто никогда не ломал мебель из-за приступа ярости, — осторожно ответила я. — И… ничего подобного я видеть в своем доме не хочу.

— Прекрасно, — процедил Давид. — Просто прекрасно. Хорошо! — он резко развернулся и ушел в коридор.

Через несколько секунд оглушительно хлопнула входная дверь.

Слёзы предательски обожгли мои глаза. Это был первый раз, когда я позволила себе расплакаться из-за этого человека.

Глава 14

— Как ты? — осторожно спросила я, не зная, как правильно стоит начать разговор.

На бледном и немного худощавом лице Сашки возникла усталая, но радостная улыбка. Он ничего не ответил, только поднял большой палец вверх. Сашка не из тех, кто станет жаловаться и строить из себя жертву. Думаю, он просто физически не может позволить себе быть слабым, потому что он у матери единственный сын. Единственная опора. Смысл жизни.

— Я тебе тут фруктов принесла, — я достала из пакета кульки с белым виноградом, мандаринами и бананами.

— Спасибо, — Сашка облизнул пересохшие и воспалённые губы.

Разложив на прикроватной тумбочке гостинцы, я придвинула поближе к больничной койке стул и села.

— Как ты? — задал встречный вопрос Сашка после небольшой паузы.

— Лучше всё-таки ты первый ответь, — я грустно улыбнулась.

Внешне Сашка выглядел не очень. Нога в гипсе, голова перебинтована. На лице почти исчезла отечность. Повсюду синяки. На нем практически не было живого места.

— Нормально. Честное слово, — даже в таком откровенно жутком состоянии Сашка всё равно оставался верен себе. — Заживет. Те подонки… они…

— Не думай про них. Всё уже закончилось. Если честно, я не знаю, что сказать и что сделать, чтобы помочь тебе. Мне жаль, но я понимаю, что это звучит так банально. Я очень переживала за тебя.