Голубка Атамана

— Так вы вместе или нет? Мне жуть как хочется посмотреть на твоего этого ночного рыцаря, — Сонька хихикнула. — Я привыкла, что ты у нас принцесса и с кем попало крутить интрижку не станешь. Поэтому думаю, что у него должен быть огромный член, невероятно сильные руки и такая харизма, что захлебнуться можно.

— Боже, Сонька! — возмутилась я и чуть не выронила леденец. — Что ты такое говоришь? — я как можно осторожней принялась удалять с кактуса мертвые и больные корешки.

— А что такого я сказала? Да, Ло! Да! У мужиков есть член. И если они хорошо управляют своей штуковиной, то женщина под таким мужчиной визжать от удовольствия будет.

— Я прекрасно знаю мужскую физиологию.

— Тогда, почему краснеешь? Не маленькая ведь давно, — Сонька стянула носок со второй ноги и принялась на ней ногти красить.

— Просто не хочу обсуждать эту тему, — твердо ответила я.

— Подумаешь, ничего не срослось, — подруга закатила глаза. — Зато твою задницу спас, а это о многом уже говорит. Мужик не побоялся в драку влезть.

Я крепко зажмурила глаза, затем открыла их и продолжила заниматься своим делом. В груди начало едва ощутимо, но назойливо что-то ныть. Я тосковала. Мне непреодолимо сильно хотелось увидеться с Давидом хотя бы на пару минут. Заглянуть в его глаза. Словить вот эту кривоватую ухмылочку. Пусть побурчит, что я неправильно питаюсь, по его мнению. Я вдруг ощутила себя такой непростительно уязвимой.

Малиновый леденец внезапно стал каким-то до тошноты приторно-сладким. Я странно себя ощущала. Это возникло во мне еще в тот момент, когда я впервые увидела Давида. Всё хорошо. Физически я чувствую себя здоровой. Нет причин для паники или грусти. Но всё равно есть вот эта необъяснимая странность. Вроде бы голова забита мыслями, а есть какая-то невнятная пустота. Ничего не радует. Совсем.

Послышался стук в дверь. Уверенный и короткий. Мне показалось, что сердце резко сжалось в маленький тугой комок, а затем подскочило к горлу. Я быстро поднялась с пола и прошла в коридор. Прямо с испачканными в земле руками.

— Зачем стучать? Звонок же есть! — донесся из комнаты насмешливый голос Соньки, но я ничего не ответила.

Не без труда, но я всё же открыла дверь и радостно улыбнулась, увидев Давида. Он держал в руках небольшой пухлый пакет. Черная водолазка, черная куртка. Взгляд уверенный, прямой.

— Что это ты тут затеяла? — спросил Давид, покосившись на мои испачканные руки.

Я отступила чуть в сторону, пропуская в квартиру.

— Пересадкой занимаюсь, — я аккуратно вытащила леденец. Внутренняя сторона щеки от него уже стало какой-то неприятно ребристой. — Мой кактус уже достаточно «налетался» и…

Давид разулся и не спрашивая разрешения, обхватил губами мой леденец, насовсем забирая его с себе. Я опешила от такой наглой, но почему-то совершенно не раздражающей вольности.

— Решила его пересадить, — медленно закончила я свою фразу.

— И как успехи? — как ни в чем не бывало, поинтересовался Давид и прошел на кухню.

— Всё отлично, — я последовала за ним.

Послышались тихие шаги Соньки. Она остановилась позади меня и хихикнула.

— Здравствуйте. Давид, правильно?

Давид оставил пакет на стуле и развернулся к нам. Его неодобрительный взгляд лениво скользнул по Сонькиному лицу.

— Знакомы? — он приподнял брови.

— Софья. Я подруга Ло, — Сонька сделала шаг вперед и протянула руку. — Лучшая подруга, — зачем-то добавила она, отвечая Давиду таким же открытым откровенным взглядом.

— Понятно, — он отвернулся к пакету и вытянул из него несколько крупных плиток шоколада, завёрнутых в красивую бумагу и перевязанную узкими ленточками.

Это была не просто плитка, а огромная плита. Я таких раньше не видела. Теперь у меня чуть ли ни на полгода вперед было что к чаю подавать. За шоколадом последовала сетка апельсинов. Всё. Как. Я. Люблю.

Мелочь. Но такая до чёртиков приятная, что я никак не могла прекратить улыбаться. Запомнил. Хотя не обязан был.

— Молочный, — Давид указал на шоколад. — Самый лучший, какой только может быть. И апельсины. Никакой химии. Должны быть сладкими.

— Спасибо, — немного растерянно ответила я.

Привыкнуть к несгибаемой прямолинейности Давида пока что было сложно. Но она не вызвала во мне никакого дискомфорта. Просто это было немножко странно.

— Я, пожалуй, уже пойду, — заявила Сонька.

— Да, конечно. Я провожу.

Повернувшись к подруге, я заметила, что она всё еще неприкрыто рассматривала Давида. Мне это до одури не понравилось. Внутри взвилось нечто колючие и неприятное. Она своим взглядом едва не забралась к нему за шиворот водолазки.

— Идем, — подтолкнула я.

— А он горячий, — прошептала мне Сонька. — Конечно, значительно старше, чем я себе представляла. Но ты знаешь. Мужик, как вино, с годами только лучше.

Меня не смущали Сонькины откровенные фразы. Я уже давно к ним привыкла. Просто то чувство, что у меня возникло к Давиду, казалось слишком светлым и хрупким, чтобы марать его всеми этими пошлыми словами.

— Я б его оседлала. Смотри, Ло, в оба. А то уведут, — давала мне последние напутствия Сонька.