Голубое небо над ранчо

Едва его имя сорвалось с ее уст, Гари вновь подхватил ее на руки и понес на кровать, не в силах уже сдержать своего стремления любить ее. Горя желанием, не спуская глаз с ее светящегося в темноте нагого тела, он торопливо скинул сапоги и дрожащими пальцами принялся за еще нерасстегнутые пуговицы своей рубашки. Не вполне владея собой, он пытался припомнить хоть одну женщину, которая доводила бы его до такой дрожи, но не смог вспомнить ни одного имени, ни одного лица. Только Крис. Господи, как она красива! Если он не овладеет ею как можно скорее, то просто сойдет с ума!

Сбросив с себя остатки одежды, он, совершенно обнаженный, если не считать повязки на груди, с поспешностью нырнул в постель.

Не спеши! — приказал ему внутренний голос. Помни: она невинна. И сейчас она нуждается, как никогда, в твоем самообладании, в твоей чуткости и нежности.

И Крис желала его так же, как и он ее.

Ей как доктору были известны многие физиологические факты в мире природы, но собственный опыт отнюдь не подготовил ее к подобному. Как могла она знать, что в ней проснется такая жажда? Такая потребность, в сравнении с которой все остальное теряло всякое значение? Ей хотелось смеяться, плакать, воспарить к небесам от ощущения этого чуда, от того волшебства, которое он дарил ей.

Судорожное дыхание разрывало ее легкие. Она потянулась к нему всем телом. Дрожь небывалого наслаждения сотрясла ее, как только его руки обняли ее и его разгоряченное тело накрыло ее плоть. Да, именно в этом она и нуждалась, хотя и не знала этого. Гари придавил ее своим весом, его ноги раздвинули ее бедра так, что он смог прижаться к ней во всю длину. Ее пальцы горели желанием трогать его, исследовать его тело так же тщательно, как он исследовал ее. Ее ладони гладили его спину, легко касаясь забинтованной раны, наслаждаясь его силой, его рельефно и упруго обрисованными мускулами, издаваемыми им стонами.

— Милая, ты сводишь меня с ума! — прохрипел он ей в ухо и запечатлел на ее губах обжигающий поцелуй. — Мы собирались делать все медленно, не торопясь, помнишь?

Но это уже было не в его силах. В его крови все сильнее разгоралось пламя, и ему все труднее было совладать с собой. Ее имя со стоном сорвалось с его губ, его руки жадно ласкали ее восхитительное тело, выражая страстное желание близости, в которой он так долго отказывал и ей и себе. А пальцы Крис скользнули по его бедрам, пока не обхватили его возбужденную плоть, и Гари впервые познал истинное желание.

Гари потерял контроль над собой, и его рука потянулась к самому средоточию ее естества в поисках подтверждения ее готовности. От его нежного прикосновения Крис пришла в неистовство, изогнулась дугой под ним и инстинктивно прижалась к его бедрам. Это было уже слишком. Одним стремительным движением он вошел в нее, и мир разлетелся для обоих на тысячу мелких огненных осколков…

Открыв наконец глаза, он увидел, что Крис нежно улыбается ему, а ее лицо светится радостным изумлением. В жизни не видел он ничего более прекрасного. Он улыбнулся в ответ:

— Не торопись, милая. Это только начало. Самое сладкое еще впереди…

Солнце еще не выглянуло из-за горизонта, а братья Уилсоны уже встали, оделись и были готовы отправиться на пастбища «Двух У», чтобы наверстать то, что не успели сделать накануне. Их лица несли следы бурно проведенной ночи, но ни один из них не был склонен распространяться об успехах или разочарованиях, которые она им принесла. Гари это вполне устраивало. Еще долго после того, как он выскользнул из спальни Крис и дожидался возвращения Энн, он лежал на жесткой постели на веранде, не смея смежить очи, поскольку в его мозгу сразу же возникала картина того, как они с Крис занимаются любовью.

Даже сейчас, несколько часов спустя, вызванные ею эмоции не оставляли Гари в покое. Как она смогла, будучи девственницей, научить его столь многому? А ведь именно это она ухитрилась сделать. Удивительная женщина! Ее доверие ввело его в смущение, ее щедрость поразила его, ее неистовая страсть разожгла его так, как прежде не могла сделать ни одна женщина в его жизни. Он потерял себя в ней, в ее вкусе, запахе, обволакивающем жаре, исходящем от ее пленительного тела, и, только заставив себя покинуть ее постель, Гари сообразил, что каких-то два жалких часа с ней никак не могут удовлетворить его. Он вновь желал ее, желал так сильно, что готов был снова бежать в ее спальню.

Что, черт возьми, ему делать теперь?..