Голубое Нигде

Подумал о брате, о концерте Сантаны, о проходе за сцену — они все так же оставались вне досягаемости — и чуть не заплакал. Мальчик принялся набирать команды, пытаясь подключиться к другому компьютеру школы — более быстрому, в кабинете физики. Но там обнаружилась огромная очередь пользователей, ожидающих своего времени. Джеми откинулся на спинку и от отчаяния, вовсе не от голода, проглотил пачку «М&М».

Он почувствовал мучительный озноб и быстро оглядел темную, пропахшую плесенью комнату. Поежился от страха.

Опять этот чертов призрак…

Возможно, стоит просто забыть о концерте. До смерти надоело бояться, до смерти надоел холод. Надо уйти отсюда к черту, пойти зависнуть с Дэйвом и Тоттером или другими парнями из Французского клуба. Руки потянулись к клавиатуре, чтобы остановить «Взломщика» и запустить маскировочную программу, уничтожающую следы хакинга.

Но вдруг что-то случилось.

На экране перед ним внезапно появился корневой каталог компьютера колледжа. До чего странно! Потом сам по себе компьютер подключился к другому, находящемуся вне школы. Машины обменялись информацией, и минутой позже «Взломщик» Джеми Тернера и файл с паролем Бути перешли ко второму компьютеру.

Что, черт возьми, происходит?

Джеми Тернер неплохо ладил с компьютерами, но такого не видел никогда. Единственное объяснение: первый компьютер — в колледже — имел какое-то соглашение с другим компьютерным отделением так, что все задачи, занимавшие слишком много времени, автоматически передавались более быстрым машинам.

Но, что еще более странно, машина, куда переслали софтвер Джеми, являлась массивной параллельной цепью суперкомпьютеров Центра исследования защиты в Колорадо-Спрингс, одной из самых быстрых компьютерных систем в мире. А также одной из самых безопасных и теоретически неподверженной взлому (Джеми знал по опыту). Она содержала информацию высокой секретности, и ни одному гражданскому не позволялось использовать ее в прошлом. Джеми решил, что они начали сдавать систему, чтобы оправдать непомерные расходы на содержание параллельной цепи. Завороженный, он всматривался в экран и увидел, как машины ЦИЗ в мгновение ока расшифровывают код Бути.

Ну, если в его машине и живет призрак, подумал юноша, возможно, он — доброе привидение. Может, даже фанат Сантаны, посмеялся про себя Джеми.

Теперь он приступил к следующей задаче, второму хакингу, необходимому для Великого Побега. Меньше чем за шестьдесят секунд превратил себя в среднего возраста, замученного работой, технического специалиста сервисной службы, нанятого «Вест-Коуст секьюрити системс, инк», и сообщил, что, к несчастью, неправильно установил принципиальную схему для сигнализационной пожарной двери «ВСК Модель 8872», которую пытался починить, и теперь нуждается в содействии технического эксперта.

Последний с радостью согласился помочь.

* * *

Фейт, сидя в своем офисе в столовой, наблюдал за тяжкой работой программы Джеми Тернера в суперкомпьютерах Центра исследования защиты, куда только что заслал ее вместе с парольным файлом.

Незамеченные системными администраторами ЦИЗ громадные компьютеры в настоящий момент находились под его полным контролем и сжигали двадцать пять тысяч долларов компьютерного времени с единственной целью: дать второкурснику открыть запертые ворота.

Фейт оценил мощность первого суперкомпьютера из близлежащего колледжа, который использовал Джеми, и сразу понял, что он не расколет код вовремя, чтобы парень сбежал из школы на рандеву с братом в полседьмого.

То есть мальчишка останется надежно запертым в школе, и Фейт проиграет раунд игры. А это неприемлемо.

Но, как он знал, параллельная цепь ЦИЗ с легкостью взломает код до часа икс.

Если бы Джеми Тернер действительно попал на концерт вечером — чего теперь точно не случится, — ему следовало бы благодарить Фейта.

Потом Фейт вломился в компьютерные файлы плана города и районирования Сан-Хосе и нашел предложение о строительстве, подписанное директором школы Святого Франциска: тот хотел поставить стену с воротами и нуждался в одобрении планирования и районирования. Фейт загрузил документы и распечатал схемы самой школы и ее двора.

Пока он изучал схемы, машина пискнула, и на экране вспыхнул почтовый ящик, сообщая, что принято сообщение от Свэнга.

Он почувствовал укол возбуждения, как всегда при получении письма от Свэнга. Такая реакция казалась ему значительной, важной для понимания его, Фейта, — нет, пусть лучше Джона Холлоуэя — личного развития. Он вырос в семье, где любовь обратно пропорционально деньгам появлялась редко, и знал, что вырос холодным, сухим человеком. Такими стали и его чувства ко всем — семье, коллегам по работе, одноклассникам и нескольким людям, с которыми он пытался завязать какие-то отношения. И все же глубина того, что Фейт испытывал к Свэнгу, определенно говорила: он не умер для эмоций, внутри его таится море любви.

Желая поскорее прочитать сообщение, Фейт отключился от планирования и районирования и вызвал электронную почту.

Но по мере чтения четких слов улыбка сползала с его лица, дыхание учащалось, пульс бился все сильнее.