Голубое сало

Миша. Не урони скрипку (подходит, устало обнимает Риту, целует ее).

Рита. Неужели?

Миша. Да! Да! Да!

Стоят обнявшись.

Рита. Я сегодня видела странный сон. Странный и страшный. Я целый день думаю о тебе… ничего не могу делать… играла, как дровосек… Нет! Не может быть!

Миша. Может, милая. (Забирает у нее скрипку и смычок, кладет на рояль.) Прижмись ко мне. И ты сразу поверишь.

Рита (прижимается к нему, обхватив руками за шею). Это… здесь?

Миша. Крепче. Крепче!

Рита. Да… вот. Я умру сейчас…

Миша. Мы вместе умрем.

Рита (просовывает руку к нему под пальто, трогает). Да… да… о, эта теплота… эта… невероятная теплота…

Миша (прижимает ее руку своей). Теперь ты веришь?

Рита. Я умру сейчас, милый… я умру, Мишенька…

Миша. В поезде я считал секунды… сидел и смотрел на часы… (Устало и нервно смеется.) Пассажиры косились на меня! Думали, что я сумасшедший.

Рита. Солнце мое… я обожаю тебя (целует его).

Миша (освобождается, подбегает к окну, задергивает штору). От всех! От всех закрыться! Боже… как я устал… (Садится на пол.) Я не спал сутки. Закрой! Запри все! Я… кажется, дверь не запер…

Рита (выбегает, возвращается). Все заперто, милый. Нам никто не помешает.

Миша. Где Иван?

Рита. Он в ночную сегодня.

Миша. Слава богу.

Рита. Нет… (смеется)… нет, нет!

Миша. Что?

Рита. Я не верю, что ты здесь. Это первое.

Миша (трогает грязными руками ее лицо). А второе?

Рита. А второе: я не верю, что ты принес.

Миша (молча трогает ее лицо). Я и сам не верю. Каждый раз.

Пауза.

Рита. Начинать?

Миша. Погоди. Не хочется торопиться. Мне всегда кажется потом, что мы все сделали наспех, что мы спешили…

Рита. Я… уже вся дрожу. Посмотри, у меня зрачки широкие?

Миша. Да.

Рита. У тебя тоже. Во все глаза… У тебя страшные глаза каждый раз. Начинать?

Миша. Минуту, еще минуту… минуту. Давай растянем, давай чуть-чуть помедлим… (Мучительно трет свое лицо ладонями.) Всю жизнь мы куда-то торопимся… и самое приятное делаем наспех. Словно в будущем будет еще лучше.

Рита. Как сердце бьется… давай я что-нибудь… ты хочешь чаю?

Миша смотрит на нее. Они смеются.

Прости, милый.

Миша. Ты много занималась сегодня?

Рита. Не очень. Руки с утра тяжелые. Играла из ряда вон. Партита еще ничего, а концерт – ужасно. Остается неделя, а я совершенно не готова.

Миша. Ты все сделаешь. Ты сильная. Скажи, а что Семен? Как его Брамс?

Рита. Ну, Сеня – perpetuum mobile. У него не может быть провалов. Дома он работает как часы. Встает в восемь. Два часа играет, потом прогулка, потом опять два часа, потом ланч. Потом – час. А потом он едет к Вере. И они занимаются любовью. И идут обедать в “Три короны”. Спит ночью он всегда один. Наркотиков почти не употребляет. Курит умеренно. По субботам ездит верхом… Очень правильный образ жизни для профессионального музыканта. Хотя последнее время мне не нравится его игра. Слишком рационально, слишком академично. Особенно Брамс. Как-то… нет нерва, нет… разлома какого-то. Романтики не были так академичны. То, что хорошо для Гайдна, вовсе не годится Брамсу. А Брамс… (Встает.) Я не могу больше! Я не могу! Я не могу больше!

Миша. Хорошо… не волнуйся… хорошо. Начнем.

Раздеваются догола. Рита достает из буфета два стакана и черную скатерть; накрывает стол скатертью, ставит на нее стаканы и свечу в подсвечнике; Миша зажигает свечу, тушит свет; из тайного внутреннего кармана своего пальто вынимает резиновую грелку с трубкой; на конце трубки надета игла от шприца. Рита и Миша садятся за стол напротив друг друга.

Миша (кладет грелку перед собой.) Вот… не остыла еще.

Рита (протягивает руки, кладет на грелку). Теплая… совсем еще… ты так и ехал с ней в обнимку? Из Витебска?

Миша. Да. Сидел, держал ее под пальто… а соседка-старушка спросила: “У вас живот болит, молодой человек?”

Рита (нервно смеется). Живот болит! Живот болит! Боже мой! Живот болит… Милый, а можно…

Миша (перебивает). Нет, не спеши. Сейчас. (Считает.) Раз, два, три.