Голубоглазая ведьма

К счастью, вернувшись в Лондон, маркиз узнал, что леди Брэмптон выехала из столицы: она находилась в одном из имений у постели умирающего – злые языки добавляли: «не первый год» – супруга.

Герцогиня Девонширская была очень благосклонна к Идилле, и сама графиня Харроул похвалила Идиллу в глаза.

Тет-а-тет она спросила маркиза, откуда он привез эту особу, являвшую собой, по ее выражению, «само совершенство».

Мужчины выказали при знакомстве с Идиллой подлинное восхищение. Сам принц Уэльский, как только сумел подавить недовольство, вызванное долгим отсутствием маркиза, окинув его спутницу взглядом знатока, пришел в восторг от ее красоты и излил свое восхищение со своим обычным красноречием.

Расставшись с принцем, маркиз и Идилла решили пойти в сад, так как в галереях стало нечем дышать. Выходя на лужайку, они чуть не столкнулись с мужчиной, направлявшимся в галерею, чтобы засвидетельствовать почтение миссис Фитцгерберт.

При виде нового гостя Идилла, которую маркиз держал под руку, вздрогнула и порывисто прижалась к своему кавалеру. Еще даже не взглянув на этого мужчину, маркиз догадался, кого ему предстоит встретить.

Перед ними стоял Каспар Трайделл. Если Идилла была лишь слегка напугана, то сэр Трайделл был совершенно ошеломлен, увидев девушку.

На секунду он застыл, и на его лице выразилось недоумение, смешанное с другим, куда более отвратительным чувством, которое маркиз предпочел даже не называть. Освину Олдриджу показалось, что по лицу сэра Каспара пробежала судорога.

Затем, усилием воли взяв себя в руки, Каспар посмотрел маркизу прямо в глаза.

– Вот не ожидал встретить вас здесь, Олдридж. – Трайделл даже не пытался притворяться любезным. – Я слышал, что вы поселились в Эссексе.

– Мне показалось неловко оставаться там в то время, как здесь собирается весь свет, – с напускной беспечностью ответил маркиз.

– Ну конечно, – кивнул сэр Каспар. – Однако, мне кажется, в Эссексе вас будет не хватать.

В его словах, по сути ничем не примечательных, таилась плохо замаскированная враждебность, которая, когда сэр Каспар умолк, буквально повисла в воздухе. Молча откланявшись, Каспар Трайделл пошел своей дорогой.

Выйдя в сад, Идилла от волнении едва могла говорить.

Наконец она сказала срывающимся голосом:

– Это он! Он убил дедушку! Я узнала его...

– Я так и думал, – заметил маркиз. – Но мне хотелось, чтобы вы сами указали мне на него.

Желая остаться наедине с девушкой, чтобы успокоить и ободрить ее, маркиз увел Идиллу подальше от толпы, в тихий уголок сада, где можно было посидеть.

– Я не могла обознаться, – продолжала Идилла. – И мне кажется, он тоже узнал меня.

– Я в этом уверен, – кивнул маркиз. – Я также был убежден, что он – убийца.

Идилла молчала, испуганно глядя на него, а маркиз продолжал:

– Я предполагаю, что Каспар Трайделл не собирается возвращаться из Лондона в свое имение. Бейтс сказал мне, что он передал через своего грума, чтобы он запер дом.

– Это из-за меня? – догадалась Идилла. – Он хотел избежать встречи со мной.

– Конечно. По той же причине он подкупил двух негодяев и поручил им похитить вас.

– И что же он теперь предпримет? – дрожащим голосом спросила Идилла.

– Это неважно, вы находитесь в безопасности. Позднее я расскажу вам, что собираюсь предпринять, – уверенно ответил маркиз. – А пока давайте развлекаться!

Идилла, полагавшая, что своими опасениями она испортит маркизу удовольствие от этого вечера и встречи с друзьями, проявила самообладание настоящей леди и не показывала более своих переживаний.

Однако она оставалась смертельно бледной, очевидно, в душе умирая от страха. Но это не помешало ей весьма оживленно разговаривать с джентльменом, сидевшим рядом с ней за столом. В итоге Идилла настолько очаровала своего соседа, что тот во всеуслышание объявил ее «восхитительной» и обещал, что не пройдет и недели, как все завсегдатаи Сент-Джеймского дворца признают ее «несравненной».

Наконец трапеза из множества перемен завершилась, и гости потянулись в сад на свежий воздух. Принц Уэльский сиял. Его радовали и кушанья, удавшиеся повару, и множество гостей, среди которых блистали первые красавицы, и непринужденная обстановка, царившая за столом.

В этот вечер он не хотел омрачать свое настроение мыслями о долгах и различных других неприятных обстоятельствах, которыми изобиловала жизнь его высочества.

На одной из лужаек была приготовлена площадка для танцев. Повсюду – на кустах, на ветвях деревьев, тянущихся вдоль аллей, в беседках, скромно притаившихся в зарослях жимолости и сирени, – светились разноцветные фонарики.

– Пожалуй, сейчас самый подходящий момент удалиться, – сказал маркиз своей спутнице.

– А что, вечер будет продолжаться еще долго? – полюбопытствовала Идилла, которой, разумеется, не приходилось бывать на подобных приемах.

– Будет странно, если он завершится к пяти утра, – ответил маркиз.

Не прощаясь с хозяйкой, он молча увлек Идиллу к подъезду, туда, где стояли кареты. Идилла была несколько озадачена их поспешным скрытным уходом, но, не задавая больше вопросов, последовала за своим поднаторевшим в вопросах этикета спутником.