Голубой ангел

– Да, конечно. Простите, – говорит Свенсон. – А каково ваше мнение? Что вам понравилось? Что тронуло за живое? – Долгая пауза. – Кто начнет?

Начнет? Желания нет ни у кого. Свенсон их не винит. Они похожи на мультяшных зверят, прислушивающихся к щебету птичек. Свенсон вырос в семье квакеров. Он умеет держать паузу. Наконец Мег Фергюсон говорит:

– Мне понравилось, что автор честно написал про то, что некоторым парням все равно – заниматься любовью с девушкой или трахать дохлую курицу.

– О! – восклицает Свенсон. – Начало интересное. Спасибо, Мег.

Предсказать заранее невозможно. Свенсон должен был бы догадаться, что Мег увидит в рассказе бесстыдное торжество фаллоса над беззащитной птичкой.

Мальчики никогда не отвечают Мег напрямую. Они дают высказаться какой-нибудь девушке посдержаннее, а уж потом вступают в бой. Застенчивая Нэнси Патрикис, влюбленная в Дэнни Либмана, говорит:

– Рассказ вовсе не об этом. Юноша любит девушку. А она его обидела. Вот он, так сказать, и вымещает это на курице.

– Вот оно! – оживляется Карлос. – Ты уж мне поверь, Мег, парни знают, в чем отличие секса с женщиной от секса с курицей.

– Да уж, подруга, постарайся в это поверить, – говорит Макиша. – Иначе всем нам туго придется.

– Прошу прощения, – вступает Свенсон. – Не могли бы мы отвлечься от обсуждения мужской сексуальной неразборчивости и вернуться к рассказу Дэнни?

– По-моему, это отвратительно. – Кортни Элкотт поджала губы, тщательно накрашенные бледно-розовой помадой и обведенные коричневым контуром.

Кортни – бостонская аристократка. Барби из Бэк-Бея [1], думает Свенсон. Ее макияж девочки из хорошей семьи, подчеркнуто модный стиль – таким ей видится протест против розовощеких юстоновских детей природы – безмерно раздражают Макишу и Клэрис.

– Отвратительно… – задумчиво повторяет Свенсон. – Может, что-нибудь… э-э… поконкретнее?

– То место, где описывается, что Дэнни сделал с курицей, – говорит Кортни.

Все замечают, что Кортни сказала «Дэнни», хотя героя зовут Райан.

– Райан, – поправляет Свенсон. – Персонаж…

– Да какая разница, – говорит Кортни.

– Разница есть, – возражает Свенсон. – Это имеет значение. Вряд ли Дэнни хотел, чтобы мы решили, будто он сам так поступил с курицей.

– Он наверняка думал об этом, – говорит Мег. – Иначе не писал бы.

– Подумать и сделать – разные вещи. – Свенсон ловит себя на том, что начинает вещать. – Авторы детективов – не убийцы. Не обязательно убийцы. Всякий раз, когда мы воспринимали персонажа как альтер эго автора, мы с вами попадали впросак.

Когда это мы попадали впросак? – думают они. И вспоминают: с рассказом Клэрис. Про маленькую девочку и уборщицу. Все смотрят на Клэрис, и та выходит из положения, возвращая класс к рассказу Дэнни.

– Мне рассказ… понравился, – говорит Клэрис. – Последняя часть очень уж неожиданная. Эта сцена на кухне, она непонятно откуда взялась.

Все согласно кивают – как всегда, когда говорит Клэрис. Их убеждают ее глубинная интуиция, авторитетность, здравомыслие. Свенсон вполне может отправляться домой – она и сама проведет занятие.

– В таком случае, – говорит Свенсон, – скажите, как сделать, чтобы последняя сцена не была такой шокирующей? Да, конечно, все, что случится, будет для читателя… сюрпризом. Но он должен быть правдоподобным, а не взявшимся непонятно откуда, как говорит Клэрис, – он по возможности цитирует своих студентов, это дает им позитивную установку: они чувствуют себя участниками совместного проекта. – Если, конечно, вы тоже считаете, что это взялось непонятно откуда.

– Точно не знаю, – говорит Нэнси. – Возможно, я бы как-нибудь изменила характер героя, чтобы читатель понимал: этот человек способен и на такое.

Вот это группа вполне может и поддержать. Что и требуется. Попробуйте увязать этого отщепенца, насильника птичек, с образом вполне нормального лонг-айлендского подростка, который в рассказе ведет свою подружку поесть пиццу. А она признается ему, что познакомилась со взрослым парнем, работающим в итальянской траттории на Манхэттене. Она говорит, что этот новый кавалер пригласил ее к себе в заведение и обещал угостить их фирменным блюдом – полентой с грибами («Ты же терпеть не можешь грибы», – говорит герой, и это лучшая фраза в рассказе) и мясом на углях.

– Сделай этого парня более жестоким, – предлагает Мег. – В пиццерии есть официантка? Пусть он ей нагрубит. И когда придет домой…

Свенсон бросает взгляд на Дэнни: у того вид слегка отупевший – как у каждого, чью работу обсуждают, тем более что по давней садистской традиции им в беседу вступать запрещено. Дэнни и вправду тот самый мальчик из рассказа. И официантке он никогда не нахамит.

– Таким вот мы представляем себе героя? – Свенсон кидает тонущему Дэнни соломинку. – Мелким пакостником? Или же…

– Послушайте! – перебивает его Нэнси. – А что… а что, если его подружка закажет себе в пиццерии курицу? Нет, лучше так: пусть тот, другой, закажет ей не мясо, а курицу! И когда мальчишка возвращается домой, когда… делает, это… с курицей, он по сути мстит и девчонке и тому взрослому парню…

– О, самое оно! – одобряет Карлос Остапчек.