Голубой болид

— А скажите, Антонина Андреевна, вас так, кажется, зовут сейчас? Откуда вы с братом приехали сюда?

— Я вас не понимаю… Во-первых, меня так звали с дня рождения. А, во-вторых, объясните, что это за допрос? — вспыхнула Тоня.

— Самый обыкновенный, какому подвергаются арендованные. Вы арестованы и брат ваш также арестован! — с ударением на слове «брат» ответил Кравченко. — Теперь как следователь я повторяю свой вопрос — откуда вы приехали?

— Из Куйбышева… — побледнела Тоня.

— Из областного?

— Да.

— Вы там никогда не жили и не работали. Ваши паспорта фальшивые. Вы не Лагунина и у вас здесь нет брата. Вы заброшены сюда иностранной разведкой… Скажите, зачем вы хотели утопить дочь профессора Антонова?

— Я не хотела этого. Лагунин приказал мне познакомиться с Галей Антоновой… Он показал ее мне в день их приезда… А это — на пляже — вышло случайно… Я была уверена, что все это так закончится, — опустившись на стул, сказала Тоня и зарыдала, закрыв лицо руками.

Дав девушке успокоиться, Кравченко продолжал.

— Вы пока не сделали преступления, но были на пути к этому. Наши советские законы строго карают шпионов и изменников Родины, но наше правосудие считается с такими обстоятельствами, как, например, чистосердечное раскаяние. Конечно, это учитывается только тем, кто раскаялся до того как совершил преступление, для тех, кто еще не успел нанести ущерб советскому государству.

— Значит я могу рассчитывать на смягчение приговора?.. Меня не расстреляют? — все еще плачущим голосом спросила Тоня, отведя руки от лица.

— Уверен, что нет, если вы нам будете говорить правду.

— Я расскажу вам все, только сохраните мне жизнь.

— Хорошо. Отвечайте, но учтите, что многое, о чем я буду вас спрашивать, мне известно. Мои вопросы будут отчасти испытанием вашей искренности… Прежде всего, как вас в действительности зовут?

— Моя настоящая фамилия Загорина, а зовут Антонина Васильевна. Мне оставили мое имя для того, чтобы я не путалась. Мой возраст правильно указан в паспорте — мне двадцать лет.

— Откуда вы прибыли?

— Из Западной Германии. Правда, мы оттуда вылетели на самолете, а потом, не знаю где, пересели на геликоптер, который высадил нас в горах. Мы прошли около десяти километров пешком и вышли на приморское шоссе. Сюда мы приехали на автобусе междугороднего сообщения.

— А где вы первый раз встретились с Лагуниным?

— В Западной Германии за три дня до вылета. Мой начальник — капитан Лайнер — сказал мне, что я должна выполнять все требования Лагунина. Настоящая фамилия Лагунина мне не известна, но мне кажется, что он не русский.

— Вы раньше слышали что-нибудь об Антонове?

— Нет. Эту фамилию я услыхала впервые здесь в Синеводске от Лагунина, когда он сказал мне, что я должна познакомиться с его дочерью.

— Теперь скажите, какая задача была у Лагунина?

— Он не говорил мне, зачем мы приехали в Синеводск… Сегодня я спросила его: «Когда мы вернемся обратно?» Он ответил, что скоро наша миссия закончится.

— Куда он собирался пойти сегодня вечером?

— Я сказала правду — в парк. Он предупредил, что придет поздно. Я не могла лечь спать до его возвращения — меня волновали предчувствия. Я была уверена, что сегодня ночью решается наша судьба. Это настроение мне передалось от Лагунина. Он был сильно озабочен и нервничал. Ему казалось, что за нами следят ваши… Мои предчувствия подтвердились… — опять прослезившись, закончила Загорина.

Обыск, произведенный в номере Лагуниных, ничего не дал.

Кравченко взял с собой стакан, стоявший на столе в комнате Лагунина — на его стенках он обнаружил четкие отпечатки мужских пальцев. Загорину взяли под следствие. За гостиницей «Кавказ» было установлено наблюдение с целью задержать диверсанта в случае его появления.

* * *

— Вот, товарищ Агафонов, какие дела, — сказал Кравченко, сидя в кабинете у оперуполномоченного. — Оказывается, хищники покинули свои берлоги. Значит, кто-нибудь из нас действовал неосторожно.

— Но они, наверно, не откажутся от выполнения поставленной им задачи и будут продолжать преследование профессора Антонова? — предположил Агафонов.

— Нет сомненья… Но план действий им придется изменить. Сейчас наша задача усложняется. Раньше враги были у нас на виду, а теперь будут действовать из засады.

— Товарищ майор, а что вы думаете о показаниях Загориной?

— Думаю, что ей доверять нельзя… Обычно, опытные шпионы на допросах пытаются ложь подменить ложью и выдать ее за «чистосердечное раскаяние». Надо ее еще раз уличить во лжи и под тяжестью улик она может сказать правду.

Стенные часы гулко пробили три раза. Кравченко встал и протянул руку Агафонову.

— Прежде чем уйти, хочу предупредить вас, товарищ Агафонов, что я должен выехать из Синеводска. Учитывайте новую обстановку, действуйте осторожно, но решительно. Обо всем новом своевременно информируйте капитана Окунева и не теряйте с ним связь.