Голубой горизонт

И всмотрелся в пенный прибой. В пятидесяти ярдах он увидел что-то светлое, торчащее из воды, и понял, что это рука. В глубине началось какое-то волнение, тяжелое мощное движение в потемневшей воде. Рука исчезла, словно ее утащили под поверхность.

Мансур неуверенно встал и увидел, что две акулы пожирают труп Кадема. Они дрались, как пара собак из-за кости. Разрывая тело, они били хвостами и вывели себя на мелководье. Наконец более крупная акула выбросила комок рваной плоти – все, что осталось от Кадема ибн-Абубакера – высоко на берег и там оставила. Акулы еще недолго плавали вдоль линии прибоя, потом нырнули и исчезли.

Мансур подошел и посмотрел на то, что осталось от его врага. Из тела были вырваны большие неровные полумесяцы плоти. Морская вода смыла кровь, и полость живота превратилась в чистую розовую яму, из которой свисали бледные кишки. Глаза даже в смерти смотрели злобно, а рот кривился от ненависти.

– Я исполнил свой долг, – прошептал Мансур. – Может, теперь тень моей матери найдет покой. – Он ногой потрогал изувеченный труп.

– А что касается тебя, Кадем ибн-Абубакер, твоя плоть в брюхе чудовища. Ты никогда не обретешь покоя. Желаю тебе страдать целую вечность.

Он отвернулся и посмотрел на море. Бой почти закончился. Три боевых дау были захвачены, и на их мачтах развевались синие флаги аль-Салила. Обломки еще одной дау смешивались с остатками транспортов, их нещадно бил прибой. «Арктур» преследовал в море последнюю дау. Он догнал ее, загремели пушки. «Месть» шла за убегающими транспортами, но те уже рассеялись по простору океана.

Потом Мансур увидел в устье реки «Дух» и помахал. Он знал, что верный Кумра ищет его и даже издалека узнает по цвету волос. И почти сразу понял, что не ошибся. С «Духа» спустили шлюпку, и она пошла к берегу. Перед глазами Мансура все по-прежнему расплывалось, но ему показалось, что на носу шлюпки он увидел самого Кумру.

Мансур перевел взгляд с приближающейся шлюпки снова на берег. По всему пляжу на протяжении мили у кромки воды видны были тела утонувших и туши лошадей с погибших дау. Кое-кто из солдат выжил. Люди бродили в одиночку или стояли небольшими растерянными кучками, но было очевидно, что им не до боя. По краю джунглей ходили отбившиеся лошади.

В прибое Мансур потерял кинжал. Он полностью уязвим, полуслеп, без одежды и оружия. Стараясь не обращать внимания на боль в глазу, Мансур подбежал к ближайшему трупу. Тот был в одежде, и на поясе у него висел клинок. Мансур стащил с погибшего его жалкое одеяние и натянул через голову. Потом достал из ножен ятаган и осмотрел его. Клинок из отличной дамасской стали. Чтобы проверить остроту лезвия, Мансур сбрил несколько волосков на предплечье, потом опять сунул ятаган в ножны. Впервые он услышал гул множества голосов. Голоса доносились из зарослей над пляжем.

«Еще не конец!» – понял он. Из джунглей выбегали люди. До них было не меньше фарлонга, но Мансур видел, что это арабы и турки. Их гнали к воде воины Бешвайо. Сверкали копья, погружались в человеческую плоть, и с отчаянными воплями жертв смешивались торжествующие крики воинов:

– Нги дхла! Я поел!

Мансур сразу понял, в какой он опасности. Воины Бешвайо охвачены безумием убийства. Они не узнают в нем друга: просто еще одно светлое бородатое лицо. Они убьют его с такой же радостью, с какой убивают остальных оманцев.

Влажный песок на краю воды был плотным и жестким. Мансур побежал по нему к устью реки. Уцелевшие арабы поняли, что их загоняют в море, повернулись и начали сопротивляться. Они были готовы сцепиться с людьми Бешвайо в последней схватке. Между ними оставалась лишь узкая полоска, но Мансур пробежал по ней, хотя на каждом шагу охал от боли в глазу. Он почти добежал, а шлюпка уже миновала прибой и вошла в спокойную воду. Она будет на берегу раньше, чем он до нее добежит.

Сзади послышался крик, и Мансур оглянулся. Его заметили три черных воина. Они оставили окруженных арабов товарищам и побежали к нему, крича от возбуждения, – псы, учуявшие дичь.

Со шлюпки кричали:

– Мы здесь, о великий! Бегите, во имя Аллаха!

Мансур узнал голос и увидел на носу шлюпки Кумру. Он продолжал бежать, но схватка в прибое и боль в глазу ослабили его, и он слышал близко за собой топот босых ног по песку. Он почти чувствовал, как лезвие ассегая вонзается ему в спину между лопаток. До Кумры и лодки тридцать шагов, но это все равно что тридцать лиг. Он слышал за плечом тяжелое дыхание погони. Надо повернуться к ним лицом и защищаться. Мансур извлек из ножен ятаган и обернулся.

Передовой воин был так близко, что успел уже занести ассегай для смертоносного удара. Видя, что Мансур повернулся, он замедлил бег и негромко сказал товарищам: «Рога быка!» Это была их излюбленная тактика. Воины разбежались по сторонам и мгновенно окружили Мансура. Куда бы он ни повернулся, его спина оставалась открытой для удара. Он знал, что пропал, но бросился на того, кто стоял перед ним. Однако скрестить с ним оружие не успел: позади послышался крик Кумры:

– Ложись!

Мансур не колеблясь бросился на песок.