Голубой горизонт

– Глядя на отца и мать, я часто думал, что Господь для каждого мужчины создает женщину.

– Из ребра Адама, – прошептала она.

– Я верю, что ты мое ребро, – сказал он. – И не смогу найти счастье и радость без тебя.

– Продолжай, Джим. Не молчи.

– Я верю, что все ужасы, пережитые тобой до нашей встречи, все наши общие трудности и испытания – все это имело одну цель: испытать и закалить нас, как сталь в огне.

– Я об этом не думала, – сказала она, – но сейчас вижу, что это правда.

Джим коснулся ее руки. Ему показалось, что между их пальцами проскочила искра, как при возгорании пороха в затворе. Луиза отдернула руку. Джим понял, что миг, хоть и очень близкий, еще не наступил. Он убрал руку. И Луиза снова расслабилась.

Однажды дядя Дориан подарил ему жеребенка, которого еще не приучали к удилам и седлу. Было очень похоже: недели и месяцы медленного продвижения, удач и отступлений, но в конце концов лошадь полностью поверила ему и стала невообразимо прекрасным и удивительным существом. Он назвал ее Виндсонг – «Песня ветра», и держал ее голову, когда она умерла от африканской болезни лошадей.

Повинуясь порыву, он рассказал о ней Луизе, о том, как любил ее и как она умерла. Луиза лежала рядом с ним в темноте и завороженно слушала. А когда он умолк, заплакала, как ребенок, но не горькими слезами, как часто в прошлом.

Потом, по-прежнему лежа рядом с ним, но не касаясь его, она наконец уснула. Джим слушал ее легкое дыхание, пока не уснул сам.

* * *

Почти месяц они шли за слонами на север. Отец не зря предупреждал его: потревоженные людьми большие животные уходят на сотни миль в другую местность. И идут длинными большими шагами, за которыми не может долго поспевать даже сильная лошадь. Весь южный материк – их владение, и старые вожаки стада знают все горные проходы и все озера, каждую реку, озеро и водный источник на пути; они умеют избегать пустынь и опустошенных местностей. Они знают леса, изобилующие плодами и свежей зеленью, знают крепости, в которых недоступны для нападений.

Однако Баккат легко читал их следы и шел за ними в такую глушь, где даже он раньше никогда не бывал. Следы приводили к источникам хорошей воды и к проходам в горах.

Наконец они пришли к реке в широком травянистом вельде; речная вода была свежей и чистой. Джим пять дней кряду наблюдал в полдень за положением солнца, пока не убедился, что точно отметил их положение на отцовской карте. И он и Луиза поражались, какое огромное расстояние преодолели неторопливо вращающиеся колеса фургонов, чтобы доставить их сюда.

Каждый день они оставляли лагерь на берегу реки и исследовали местность по всем направлениям. На шестой день они поднялись на высокий круглый холм, откуда открывался вид на равнины за рекой.

– С самых границ колонии мы не видели следов других людей, – заметила Луиза, – только след одного фургона три месяца назад и рисунки племени Бакката в горных пещерах.

– Пустая земля, – согласился Джим, – и я люблю ее такой – ведь все, что в ней есть, принадлежит мне. Я чувствую себя богом.

Луиза улыбнулась его горячности. Ей он действительно казался молодым богом. Он дочерна загорел на солнце, а его руки и ноги были покрыты словно вырубленными из гранита мышцами. Несмотря на то что ему часто подстригали волосы овечьими ножницами, они отросли и падали ему на плечи. Взгляд, привыкший всматриваться в далекий горизонт, был спокойным и ровным. Осанка выдавала уверенность в себе и властность.

Луиза больше не могла себя обманывать или отрицать, что за последние месяцы ее чувства к нему изменились. Он сотни раз доказывал, что полон достоинств. И теперь превратился в центр ее существования. Но сначала она должна была окончательно сбросить бремя прошлого, потому что даже сейчас, закрывая глаза, видела зловещую голову в черной кожаной маске и холодные глаза за прорезями этой маски. Ван Риттерс, хозяин Хоис-Брабанта, все еще с ней.

Джим повернулся к ней, и она отвернулась: он может подсмотреть ее черные мысли.

– Гляди! – воскликнула она. – Там, за рекой, поле диких маргариток.

Он заслонил глаза и посмотрел туда, куда она показывала вытянутой рукой.

– Сомневаюсь, что это цветы, – покачал он головой. – Слишком ярко блестят. Думаю, ты видишь меловые камни или белый кварц.

– Я уверена, что это маргаритки, как те, что растут у реки Гариеп. – Луиза послала Трухарт вперед. – Давай переправимся и посмотрим.

Она уже спускалась с холма, не оставляя ему выбора, кроме как следовать за ней, хотя цветы его не интересовали.

Хорошо протоптанная звериная тропа через рощу диких ив привела их к броду. По пояс в зеленой воде они переправились через реку и поднялись на крутой противоположный берег. Загадочное белое поле блестело на солнце неподалеку, и они поскакали к нему.

Луиза скакала впереди. Неожиданно она натянула поводья, и смех замер на ее устах. Она молча в ужасе смотрела на землю под собой. Джим сошел со стремени и, ведя за собой Драмфайра, медленно двинулся вперед. Вся поверхность земли под ногами была усыпана человеческими костями. Он остановился и поднял череп.