Голубой Лабиринт (ЛП)

Подростки посмотрели на деньги, но не взяли их.

Пендергаст снова полез в карман, вынул еще тысячу реалов и добавил их в пачку, которую протягивал. Две тысячи реалов – тысяча долларов – в сообществе, как это, были очень большими деньгами.

- Пожалуйста, - сказал он, аккуратно размахивая деньгами перед дозорными. – Позвольте мне войти.

С внезапной гримасой, юноша выхватил деньги. - Черт, - пробормотал он.

Это вызвало еще один взрыв возмущений от его бритоголового товарища, который был явно настроен просто убить Пендергаста и забрать деньги. Но коротышка заткнул его потоком проклятий. Он передал паспорт и бумажник обратно Пендергасту, удержав пистолет.

- Выйдешь здесь, - сказал он, пренебрежительно махнув агенту, – сукин сын.

- Благодарю. Пока Пендергаст проходил мимо импровизированного поста охраны, он увидел краешком глаза, как бритоголовый отделился от собравшейся толпы и исчез в переулке.

Пендергаст брел по центральной улице фавелы, которая быстро расщеплялась в запутанный лабиринт более узких улиц, пересекающихся бесчисленное множество раз, поворачивающих под странными углами, и – иногда – заканчивающихся тупиками. Люди молча смотрели на него, когда он проходил мимо, одни с любопытством, другие с подозрением. Время от времени он останавливался, чтобы спросить кого-то, - Мой сын, - но это встречало быстрый, молчаливый отказ в виде покачивая головы и торопливого ухода, чтобы избежать бормотания сумасшедшего.

Работая через вялость медикаментов, Пендергаст подталкивал свои чувства, необходимостью со всем справляться. Ему нужно было полное восприятие окружающей обстановки. Переулки были сравнительно чистыми с редкими бродящими курицами или крадущимися исхудалыми собаками. Кроме двух охранников он не видел никакого оружия, торговли наркотиками, или открытой уголовщины. Действительно, фавела, казалось, демонстрировала больше порядка, чем город за ее пределами. Здания были оформлены в диком изобилии ярко раскрашенных разноцветных плакатов и листовок, по большей части отслоившихся и трепыхающихся. Звук был почти ошеломляющим. Из открытых окон лилась музыка бразильского фанка, разговоры, или громкие споры; иногда восклицания типа «засранец!» или некоторая другая брань. В воздухе нестерпимо пахло жареным мясом. Мопеды и ржавые велосипеды попадались редко – машин почти не было. На каждом перекрестке был хотя бы один паб – бар с грязными пластиковыми столами, десятком мужчин собравшихся вокруг древнего телевизора с бутылками пива Скол в руках, ликующих на неизменный футбол. Их голоса взлетали изо всех мест, когда забивался гол.

Пендергаст остановился и как смог сориентировался, потом начал взбираться по склону горы, которые были разбросаны по всей территории «Города ангелов». Пока он поднимался по извилистым улочкам, внешний вид зданий изменился. Трехэтажные бетонные сооружения уступили место лачугам и баракам поразительной ветхости, рейки и деревянные доски, скреплялись проволокой или просто были связаны вместе веревками и покрыты – если они были покрыты вообще – крышами из гофрированного железа. Теперь появился мусор, валяющийся везде, и запах плохого мяса и гниющего картофеля висел в воздухе. Соседние здания опирались друг на друга, видимо для поддержки. Белье висело в каждом направлении невозможным клубком перекрещивающихся линий, безвольно болтаясь в безумной жаре. Миновав небольшое, самодельное футбольное поле на пустыре, окруженное остатками загородки из звеньев цепи, Пендергаст смог разобрать намного ниже величественные очертания многоэтажных жилых зданий в северном районе Рио-де-Жанейро. Они были всего в миле или двух, но с его точки зрения они могли бы быть в тысячах миль отсюда.

По мере того, как склон становился круче, окружающий пейзаж изменился до запутанного сумбура террас, ветхих общественных лестниц, состоящих из плохо залитых бетоном деревянных реек, и узких дорог, напоминающих американские горки. Грязные дети смотрели на него через колючую проволоку и сломанные доски. Было меньше музыки, меньше криков, меньше жизни. Тишина нищеты и отчаяния заразила душный воздух. Связанные друг с другом сооружения поднимались вокруг со всем сторон, каждое на своем уровне и под неопределенным углом, с подчеркнутым пренебрежением к окружающим зданиям: трехмерный лабиринт глухих переулков и проходов, мест общего пользования и крошечных площадей. До сих пор Пендергаст бормотал все те же жалкие фразы, с которыми он прошел: - Мой сын. Пожалуйста. Мой сын.

Когда он миновал маленький, чумазый магазинчик обивки, помятый и битый четырехдверный пикап Тойота Хайлюкс, остановилась перед ним со скрежетом. По ширине она была едва ли меньше, чем сам проулок, и фактически заблокировала весь проезд. В то время как водитель остался за рулем, трое молодых людей в брюках цвета хаки и ярких трикотажных футболках выпрыгнули из остальных трех дверей. Каждый нес винтовку АР-15, и каждый направил свое оружие на Пендергаста.

Один из мужчин быстро подошел к нему, пока двое остальных держались сзади. - Стоять! - потребовал он, - стоп!