Голубой Марс

Под действием хромотропов, добавленных в сигарету, цвета плыли у нее перед глазами, и город, простирающийся внизу, производил изумляющее впечатление, как фовистическая фантазия. Напротив Рассветной стены террасированный склон тянулся ввысь, делясь на еще более узкие полосы, и самые высокие здания – разумеется, офисы городских руководителей, – представляли собой просто ряд окон под Большими воротами и прозрачным куполом над ними. Черепичные крыши и балконы гнездились под зелеными верхушками деревьев, все стены и перекрытия балконов были выложены мозаикой. Внизу на овальной равнине, в которой помещалась бо́льшая часть города, крыши были крупнее и плотнее ютились друг к другу, и пучками росла зелень, сверкающая на свету, что отражался от фильтрующих зеркал купола. Все это вместе напоминало большое яйцо Фаберже, с множеством деталей и насыщенное цветами. Город был таким же красивым, как и все прочие. Но находиться в нем все равно что в ловушке… Делать здесь было нечего, разве что можно было пытаться хоть чем-нибудь себя развлечь, прежде чем получить разрешение вернуться домой. Для человека благородного преданность долгу – превыше всего.

И она широким шагом спустилась по лестничным улицам вдоль стены к Ле Дому, где шла вечеринка и были Мигель, Арлин, Ксеркс и группа композиторов, музыкантов, писателей и других деятелей и ценителей искусства, которые праздно проводили время в кафе. Это была шумная компания. Вообще кратеры Меркурия столетия назад были названы в честь наиболее известных творцов в земной истории, поэтому, скользя по его поверхности, Терминатор проезжал кратеры: Дюрера и Моцарта, Филия и Пёрселла, Тургенева и Ван Дейка. В других регионах располагались кратеры Бетховена, Имхотепа, Малера, Матисса, Мурасаки, Мильтона, Марка Твена; кратеры Гомера и Гольбейна соприкасались краями, Овидия – украшал собой обод кратера Пушкина, гораздо более крупного вопреки реальному историческому значению; Гойи – накладывался на Софокла; Ван Гога – располагался внутри Сервантеса; Чжао Мэнфу – был заполнен льдом и так далее, в самой непредсказуемой манере, точно комитет Международного астрономического союза по выбору названий однажды ночью напился в стельку и стал метать дротики с именами в карту; здесь осталось даже явное свидетельство этой вечеринки – огромный уступ под названием Пуркуа-Па[37].

Зо всецело одобряла этот принцип. Хотя его воздействие на творческих людей, живших на Меркурии сейчас, бывало в высшей степени катастрофическим. Они постоянно высказывали недовольство несправедливыми порядками Терры и страдали от того, что никак не могли избавиться от их влияния. Зато их вечеринки проходили в соответствующей грандиозной обстановке, и Зо весьма нравилось там бывать.

В этот вечер, прилично выпив в Доме, пока город скользил между кратерами Стравинского и Вьясы, группа вышла на узкие проулки искать приключения. Уже через несколько кварталов они вторглись в церемонию то ли митраистов, то ли зороастрийцев – иными словами, солнцепоклонников, имевших влияние на местное правительство. Улюлюканья прибывших нарушили действо и спровоцировали драку на кулаках, после чего им пришлось убегать, чтобы спастись от ареста местной полицией – спассполицаями[38], как их здесь прозвали.

Затем они завалились в «Одеон», откуда были вышвырнуты за буйное поведение. Побродили по проулкам района развлечений, потанцевали снаружи бара, где играл плохой индастриал. Но чего-то все же не хватало. Заставлять себя веселиться было жалким занятием, подумала Зо, глядя на их потные лица.

– А давай выйдем наружу, – предложила она. – Сходим на поверхность и сыграем на дудочке перед вратами зари.

Никто, кроме Мигеля, не проявил к этому интереса. Они жили как селедки в банке, забыв о существовании настоящей земли. Но Мигель много раз обещал ее взять наружу и сейчас, когда их пребывание на Меркурии подходило к концу, ему наконец стало достаточно скучно, чтобы на это согласиться.

Рельсы Терминатора, гладкие и серые, имели цилиндрическую форму и на несколько метров возвышались над землей, установленные на бесконечных рядах толстых пилонов. И город величественно двигался на запад, проезжая небольшие станционные платформы, которые вели в подземные перегрузочные бункеры, к баллардианским обожженным взлетным полосам и убежищам в ободах кратеров. Покинуть город незаметно было невозможно, что неудивительно, но у Мигеля имелся пропуск, которым они активировали южный выход, попав в шлюз и добравшись до подземной станции под названием Хаммерсмит. Там они надели объемные, но гибкие костюмы, а потом прошли по туннелю и очутились на пыльной и беспорядочной поверхности Меркурия.

Ничто не могло быть таким же чистым и свободным, как эта темно-серая пустошь. При таком окружении пьяное хихиканье Мигеля донимало Зо сильнее, чем обычно, и она приглушила уровень громкости в своем скафандре до того, чтобы оно звучало не громче шепота.