Голубой Марс

Остальная часть Земли – это просто Калькутта. Ну, не совсем. Хотя Калькутта уж точно была Калькуттой. Зловонное человечество, размещенное самым компактным образом: куда бы Зо ни вышла из своей комнаты, она постоянно видела вокруг себя по меньшей мере пятьсот человек, а нередко – и несколько тысяч. И вид этой бурлящей жизни на улицах вызывал у нее пугающую окружающих веселость – ей казалось, что мир карликов, лилипутов и прочих маленьких человечков собирался вокруг нее так же, как птенцы собирались кучкой возле матери, которая приносила им еду. Однако Зо следовало признать, что эти кучкования были дружелюбными и вызывались скорее любопытством, чем голодом, – оказывалось, что им интереснее рассмотреть ее экзоскелет, а не ее саму. И выглядели они вполне счастливыми, хоть и худыми, но не истощенными, даже при том, что некоторые постоянно жили на улицах. Сами улицы превратились в кооперативы, принадлежавшие жителям. Они их подметали, регулировали миллионы мелких рынков, что-то выращивали на каждой площади и здесь же спали. Такой стала жизнь на Земле в позднем голоцене. Со времен упадка Ариадны здесь все так и шло по наклонной.

Зо поднялась в Прахапор, анклав, который располагался в горах к северу от города. Там жил один из земных шпионов Джеки, в переполненном общежитии изможденных госслужащих, которые проводили все время перед своими экранами и спали под рабочими столами. Джеки должна была встретиться с женщиной, которая программировала переводческие искины и знала мандаринский, урду, вьетнамский и дравидийские языки так же хорошо, как хинди и английский. Кроме того, она была важным звеном в обширной сети прослушивания телефонных разговоров и могла держать Джеки в курсе некоторых индийско-китайских переговоров относительно Марса.

– Конечно, и те, и другие будут посылать на Марс еще больше людей, – сообщила Зо эта грузная женщина, когда они вышли в небольшой сад возле жилого комплекса. – Это данность. Но обоим правительствам нужны долгосрочные решения. Никто больше не думает иметь больше одного ребенка. И не только по закону – такая сложилась традиция.

– Закон утробы, – сказала Зо.

– Может быть, – пожала плечами женщина. – Традиция в любом случае очень сильна. Люди смотрят вокруг, видят проблему. Надеются пройти антивозрастную терапию и думают, что получат при этом стерилизующий имплантат. А в Индии люди чувствуют себя счастливыми, если получают разрешение удалить эти имплантаты. Но если у них уже есть один ребенок, они ожидают, что их стерилизуют навсегда. Теперь даже индуистские фундаменталисты изменили свое мнение на этот счет – уж очень сильно на них давило общество. А китайцы делают это уже несколько веков, и антивозрастная терапия только закрепила эту практику.

– Выходит, Марсу не стоит опасаться их так, как кажется Джеки.

– Ну, они все равно хотят отправлять эмигрантов, это часть общей стратегии. А к правилу одного ребенка здесь отнеслись с бо́льшим пониманием, чем в некоторых католических и мусульманских странах, которые хотели колонизировать Марс, как если бы он был пуст. Сейчас угроза меняется: от Индии и Китая уходит к Филиппинам, Бразилии, Пакистану.

– Хм-м, – проговорила Зо. Разговоры об иммиграции всегда ее угнетали. Угроза от хомяков. – А что насчет бывших наднационалов?

– Старая «Группа одиннадцати» старается поддерживать наиболее сильных среди наднационалов. Они будут искать места для своего развития. Хоть и останутся намного слабее, чем до наводнения, но они имеют серьезное влияние в Америке, России, Европе, ЮАР. Передай Джеки, пусть понаблюдает, что будут делать японцы в ближайшие несколько месяцев. Она поймет, о чем я.

Они подключили свои консоли друг к другу, и женщина по защищенному каналу передала более подробную информацию для Джеки.

– Хорошо, – сказала Зо. Вдруг она почувствовала себя такой уставшей, будто кто-то большой сел сверху на ее экзоскелет, придавив ее. Ах, Земля, какое тут все тяжелое! Некоторые говорили, что им эта тяжесть нравилась, будто они нуждались в таком давлении, чтобы ощущать окружающую реальность. Зо к их числу не относилась. Земля была для нее экзотикой, и это было прекрасно, но внезапно ей захотелось снова оказаться дома. Она отсоединила свою консоль от консоли переводчика, прокрутив в голове весь проделанный путь, идеальное испытание ее воли и выносливости. Она мечтала вновь оказаться в приятной гравитации Марса.

Далее был спуск с Кларка на космическом лифте, который занял больше времени, чем весь полет с Земли, а потом она снова оказалась в своем мире. И это был единственный реальный мир. Марс великолепный.

– Ничто не сравнится с домом! – сказала Зо пассажирам на железнодорожной станции в Шеффилде.

Потом она с довольным видом сидела в поезде, который плавно спускался по склонам Фарсиды, а затем взял курс на север, в Эхо-Оверлук.