Голубой Марс

Ну и ладно. И вот она здесь. Она медленно спустилась по длинным лестничным проулкам, вниз и вниз, к их зданию, думая о спектаклях, и ее настроение улучшалось тем больше, чем ниже она спускалась. Но у их ворот стояла «Скорая», и она, пронзенная холодом, словно на нее вылили ушат ледяной воды, пошатнулась и прошла мимо дома, спустилась к обрыву.

Она шла вдоль него до тех пор, пока не устала от ходьбы. Затем присела на скамью. По другую стороны дороги в тротуарном кафе на хриплом бандонеоне играл лысый мужчина, пухлый, с седыми усами, красным носом и мешками под глазами. Его грустная музыка буквально отражалась у него на лице.

Солнце садилось, море было почти неподвижным, каждая его широкая грань искрилась тем густым стеклянным блеском, какой иногда бывает на жидких поверхностях, и все оно было оранжевым, как само солнце, меркнущее поверх западных гор. А в небе парили чайки. Внезапно цвет моря показался ей знакомым, и она вспомнила, как смотрела из «Ареса» на пестрый оранжевый шар, который был когда-то Марсом, – девственная планета, вращавшаяся перед ними, после того как они вышли на ее орбиту, символ всякого счастья, которое было тогда возможно. Она никогда не была счастливее, чем в тот момент, – никогда с тех пор.

А затем на нее вновь нахлынуло то самое чувство, предэпилептическое состояние прескевю. Сверкающее море, какой-то смысл всего и присущий всему, накладывающий свой отпечаток, но такой неуловимый… И с тихим хлопком она поймала его – вдруг осознала, что само свойство явления и служило его сутью, что всеобщий смысл лежал прямо за пределами досягаемости, в будущем, увлекая их вперед, что в особые моменты человек чувствовал его толчки, которые выражались у него в глубоком и счастливом предвкушении, как когда она смотрела на Марс с борта «Ареса», подсознательно заполнив разум не ворохом мертвого прошлого, но нежданными возможностями будущего, и да, могло произойти все, что угодно. Все, абсолютно все. И, когда прескевю мало-помалу сошло на нет и ее разум сузился обратно, в ней осталось некое озарение. Преисполненная чувств и разгоряченная, она откинулась на спинку скамьи. И вот она была здесь, несмотря ни на что, и возможность для счастья останется в ней навсегда.

Часть тринадцатая Экспериментальные процедуры

Ниргал поднялся в Шеффилд в последнюю минуту. На железнодорожной станции он сел в метро до Гнезда. По его просторным коридорам прошел в зал вылета. И вот он был там.

Увидев его, она обрадовалась, хоть и выглядела раздраженной оттого, что он явился так поздно. Вверх по проводу, на шаттл, к новому полому астероиду, особо крупному и богатому. А оттуда – прочь, с многомесячным ускорением, пока скорость движения по инерции не достигнет нескольких процентов от скорости света. Тот астероид был космическим кораблем и направлялся к звезде в районе Альдебарана, где похожая на Марс планета вращалась по орбите, похожей на земную, вокруг солнца, похожего на Солнце. Новый мир, новая жизнь. И Джеки отправлялась туда.

Ниргалу до сих пор в это не верилось. Он получил сообщение всего двумя днями ранее и с тех пор не спал, размышляя о том, что бы это могло означать, имело ли отношение к его жизни, должен ли он провожать ее, должен ли пытаться ее отговорить.

Увидев ее сейчас, он понял, что убедить ее отказаться от этой идеи невозможно. Она твердо решила лететь. «Я хочу попробовать что-то новое, – сказала она в голосовом сообщении, которое пришло ему на наручную консоль. – Здесь мне больше нечего делать. Я сделала все, что могла. И теперь хочу попробовать что-то новое».